— Он действительно весьма умен и могуч.
— Ты отдашь ему амулет? — спрашивает Ания, уже делая шаг к двери.
— А как же иначе? — вздыхает Стирол. — Я обещал и обещание сдержу. Амулет он получит, а вот сумеет ли удержать — это уже другой вопрос.
Ания кивает и уходит.
Рассеянно глядя на лежащее на столе зеркало, Стирол задумывается о том, какое испытание уготовано ему силами гармонии, и видит возникающую из белого тумана смутную картину — рыжеволосый юнец орудует кузнечным молотом. Потом изображение рассеивается, и маг слышит стук в дверь. Он оборачивается, чтобы приветствовать своего преемника.
— Горная стена теперь тянется с юга Пассеры до Закатных Отрогов, и великий тракт защищен со всех сторон, — заявляет с порога Джеслек. Он кланяется — если точнее, слегка склоняет голову.
— Припоминаю, что отрезок дороги возле центрального хребта Аналерии был слегка потревожен, — мягко указывает Стирол.
— А мне припоминается единственное оговоренное условие: я завершаю работу, стоя на дороге. Чтобы горы сделались стабильными, необходимы кое-какие дополнительные действия, — с улыбкой отвечает Джеслек.
— А так ли уж было необходимо испепелять аналерианских пастухов?
— Я их предупредил. Большинство ушло, ну а кто не захотел... В любом деле возможны несчастные случаи.
— Ты понимаешь, что это приведет к резкому скачку цен на баранину? Особенно после того, как ты обложишь новыми пошлинами товары с Отшельничьего.
— Не думаю, чтобы там погибло так уж много овец.
— Погибло немного, но чем будут кормиться остальные? На месте горных лугов теперь горячие скалы, там еще много лет не вырастет и былинки.
— Мы возместим дополнительные расходы за счет новых налогов.
— Дело твое, — говорит Стирол, снимая амулет и протягивая Джеслеку. Тот склоняет голову, и бывший глава Совета надевает золотую цепь ему на шею.
— Если не возражаешь, — говорит Стирол, — я перенесу свои рабочие материалы в нижнюю комнату.
— Ну, коли тебе так удобно...
— Мне так удобно, — подтверждает Стирол с вежливой улыбкой.
Доррин седлает кобылу, гладит ее по шее и выводит из сарая.
— Ты к ужину не опоздаешь? — окликает его с крыльца Петра.
Порыв ветра срывает с дуба осенние листья, словно вывешивая на миг между ним и девушкой огненно-золотистую вуаль.
— Надеюсь, нет.
Доррину нужно повидаться с Квиллером, мастером-игрушечником, однако нельзя сказать, чтобы юноша ждал этой встречи с нетерпением.
Маленький домик с покосившимся навесом над просевшим крыльцом стоит на грязном проселке, примерно в ста родах от того места, где мощеный тракт, сделав последнюю широкую дугу, сворачивает на запад, к верхнему Дью. Над крыльцом красуется облупившаяся черно-красная вывеска с изображением крутящейся юлы.
Вытерев ноги о потертый камышовый коврик, Доррин заходит внутрь. Сидящий на табурете человек поднимает на гостя тусклые серые глаза из-под копны каштановых волос.
— Ты кто таков? Я ведь тебя не знаю, верно?
— Думаю, не знаешь. Меня зовут Доррин, я подмастерье кузнеца Яррла.
— А, тот негодник, который затеял делать игрушки! Наслышан, как же!
Квиллер в сердцах швыряет нож на верстак и хватается за табурет, чтобы не упасть.
— Нет, я вовсе не игрушечник, — возражает Доррин, удивляясь тому, как ремесленник прознал про модели. Их и продано-то было всего две штуки.
— Ну как же нет, игрушки у тебя и впрямь хоть куда! — сердито щурится Квиллер, вытирая лоб. — Виллум поднял мой фургончик на смех и показал твой. Зачем ты его сделал? — голос игрушечника срывается на крик.
— Это была просто опытная модель, — отвечает Доррин. — Что же до изготовления игрушек, то как раз об этом я и хочу с тобой поговорить.
— Знаю я такие разговоры. Хочешь выведать мои секреты и отбить моих покупателей.
— Да ничего подобного, — со вздохом возражает Доррин. — Не нужны мне твои покупатели.
— Как это так? Хорошие покупатели всем нужны!
Скривившись, Квиллер наклоняется и трет себе лодыжку. Только сейчас юноша замечает, что правая нога ремесленника больна: она значительно больше левой и обута во что-то вроде мягкого кожаного мокасина. Позади табурета наготове трость с массивным набалдашником.
— Нужны, но я не игрушечник, — повторяет Доррин.
— Тогда чего ради ты затеял мастерить игрушки?
— Еще раз объясняю: я делаю не игрушки, а опытные модели, чтобы посмотреть, как будут работать машины. На это уходит время и материал. Чтобы возместить расходы, мне приходится продавать свои изделия. Я, конечно, понимаю, что тебе надо кормить семью...
— Не семью. Всего лишь овдовевшую сестру с сынишкой.
— Это и есть семья. Не знаю, как тут у вас... — Доррин умолкает, глядя на сморщившееся от боли лицо. Похоже, хоть явился он совсем не за этим, ему снова придется прибегнуть к целительству. — Что у тебя с ногой? Давно это?
— Да уж давненько. Мне ее фургоном отдавило. Я тогда был моложе, чем ты сейчас. Вот и пришлось все бросить и начать вырезать игрушки — чем еще было заняться?
— Не против, если я взгляну на ногу?
— На ногу? Ты же вроде пришел толковать насчет игрушек.
— Ну пожалуйста... — Доррин чуть не упрашивает, поскольку не может оставаться безучастным к боли.
— Валяй, коли приспичило, но Рилла ничем помочь не смогла, — говорит Квиллер, взявшись левой рукой за верстак. — Боль то чуток отпустит, то так проберет... По мне, так все знахари одинаковы. Но если хочешь — пожалуйста. И зачем только ты сюда заявился на мою голову?..
Касаясь лодыжки, Доррин хмурится, улавливая внутри красновато-белое свечение, и старается притушить его, вытеснив черным огнем гармонии.
— Эй, что ты сделал? — удивленно спрашивает игрушечник.
— Кость срослась неправильно, — объясняет Доррин, тяжело облокачиваясь о верстак и с трудом переводя дух. — Вправлять ее уже поздно, но болеть так сильно больше не будет — разве только в непогоду разноется.
— Мне нечем тебе заплатить, — сердится Квиллер.
— Никто у тебя денег не просит, — ворчит в ответ Доррин. — Я же тебе кость не вправил. И вообще я не мастер-целитель.
— А ведь я, почитай, и забыл, каково оно, жить без боли, — говорит Квиллер, потирая лоб. — Ну ладно, положим, ежели ты смастеришь игрушку-другую, это погоды не сделает... — размышляет вслух мастер.
— Тем паче что они не такие, как у тебя, а значит, мы не соперники, — торопливо вставляет Доррин.
— Оно и ладно. Но ты, наверное, подумываешь о вступлении в гильдию?
— А что, есть гильдия целителей?
— Насчет целителей не знаю, я о ремесленной. Туда входят мастера, делающие разовые изделия на заказ, вроде моих игрушек. Не скажу, что от этого так уж много проку, но во всяком случае Спидларский Совет гильдейские жалобы разбирает, а взнос составляет всего несколько медяков в год.
