— И второе. Пары шприцов с сублиматором жизненной энергии будет более чем достаточно, чтобы привести в чувство воинов, павших на «Арене искупления».
— Мы что же, вернемся на «Арену искупления»?! — Я был поражен до глубины души.
Откровенно говоря, я никак не ожидал подобной «милости» — в благодарность за то, что мы спасли это измерение, нас закинут на съедение чудовищам.
— Разумеется.
От этого короткого ответа повеяло могильной сыростью, и я предпочел, для собственной же безопасности, сдержать свои глупые юношеские порывы. Не знаю как у остальных, но лично у меня настроение резко упало. Гладиаторский поединок насмерть с заведомо превосходящими вас по силе противниками — это совершенно не то место, куда хочется возвращаться после далеких странствий и полных опасности приключений.
— Ну, а у меня припасено кое-что действительно интересное.— Буквально лучившаяся от удовольствия пума-Зоул прервала мои грустные размышления, вернув к раздаче праздничных слонов.
— Сейчас он презентует нам свою облезло-вылинявшую шкуру.— Мой вечный спутник даже не пытался скрыть глубокого пессимизма.
После подарочков Антопца это меня не слишком удивило бы.
— Ну иди же сюда, мой маленький...— В лапе у пумы оказалась небольшая коробочка наподобие спичечного коробка, которую она, слегка потряхивая, поднесла к моему уху.— Слышишь?
— Да,— ничего еще толком не понимая, кивнул я.
— Шуршит?
— Шуршит.
Было непонятно, куда она клонит, но тревожное предчувствие чего-то нехорошего холодными тисками сдавило грудь.
— Он твой!
Взяв коробок из протянутой лапы, я совершенно не знал, что с ним делать дальше.
— Открой.— В улыбке грациозной кошки мне почудилась какая-то фальшь, но так как от меня в данном случае все равно ничего не зависело, я почел за лучшее подчиниться приказу и открыл зловещий шуршащий подарок.
Дурные предчувствия меня не обманули — внутри оказался самый настоящий скорпион, который с невероятной скоростью взбежал вверх по руке, с плеча перепрыгнул на щеку, одним прыжком преодолел расстояние до выбитого глаза и...
И забрался внутрь.
Я кричал и кричал во всю глотку, не в силах остановиться, потому что знал: как только я прерву этот дикий нечеловеческий вопль смертельно раненного животного, так сразу же, не сходя с места, сойду с ума. Причем не на какое-то время, а окончательно и бесповоротно, навсегда.
Когда в вашей голове шебуршится отголосок чуждого разума, это, разумеется неприятно, однако можно слегка напрячься и пережить такое, но если к вам в мозг заползает реальное отвратительное членистоногое... Нет, даже не так — если к вам в голову через пустую глазницу ныряет скорпион, то это уже все — предел, последний рубеж, который невозможно преодолеть и за которым уже вообще ничего нет.
Сознание выключилось неожиданно, словно разбитая лампочка. Может быть, именно это меня и спасло. Когда я пришел в себя, мне показалось что эта безумная картинка — скорпион, ныряющий в глаз, не более чем призрачный отголосок кошмарного сна.
— Вот уж не думал, что мой старый друг Аспирин выберет для такой ответственной миссии, как кража артефакта, подобного неженку.
Я лежал на полу, а прямо надо мной возвышалась фигура все той же облезлой пумы, которая...
Продолжать мысль не хотелось, и я крепко зажмурился, чтобы отогнать от себя ужасное видение, но, как было издавна заведено на Глове, детский фокус с зажмуриванием ничего не дал, хотя...
Хотя теперь ко мне снова вернулось стопроцентное зрение. Проще говоря, из одноглазого пирата я превратился в полноценного человека.
— Что... Что это?— потрясение пробормотал я.
— «Око скорпиона». Чрезвычайно полезный, вернее, незаменимо полезный трансплантат, не только полностью вернувший тебе зрение, но вдобавок наделивший уникальной способностью — видеть смертельные точки противников. А если учесть,— все так же весело и беззаботно продолжала жизнерадостная пума,— что он напрямую связан с твоей правой рукой, то становится ясно — чтобы кого-то убить, тебе нужно только желание, ну и хоть какое-нибудь оружие. Без этого все же никак.
— У меня... что?.. Скорпион торчит из глаза? — Измученный мозг все еще никак не мог осознать происшедшее.
В лапе огромной кошки буквально из ниоткуда появилось зеркало, в котором я смог увидеть свое отражение. Если не принимать во внимание смертельную бледность, то можно было сказать, что с лицом все более или менее в порядке.
— Это же транс-план-тат,— с удовольствием повторил Зоул[62],— а у трансплантатов есть одно замечательное свойство — какой бы формой и размером они ни обладали перед операцией, после внедрения в тело эти чудо-вещи полностью сливаются с организмом своего нового хозяина.
— П-понятно...
Это было непереносимо трудно: вот так, с ходу, без подготовки свыкнуться с мыслью, что внутри тебя находится мерзкое паукообразное.
— Несколько раз часто-часто моргни правым глазом, и «око скорпиона» начнет действовать, после чего ты увидишь «точку смерти» любого существа.
Судя по интонации, это скорее был приказ, нежели дружеское пожелание, поэтому, во избежание возможных эксцессов, я часто-часто заморгал.
— Ну что, видно?
В поле моего зрения находились только Антопц и Зоул, но, как я ни вглядывался, не заметил ничего, хотя бы отдаленно напоминающего пресловутую точку. И если у повелителя зла смерть могла находиться в игле, которая лежала в яйце, схоронившемся в дупле какого-нибудь могучего древнего дуба, то у пумы она должна была присутствовать все же на теле.
— Ничего не видно,— похоронным голосом отозвался я, понимая, что надо мной жестоко посмеялись, подсунув бракованный экземпляр.
— Ты не туда смотришь.— Большая кошка была явно удовлетворена результатами эксперимента.— Тело, в котором я нахожусь,— всего лишь пустая оболочка для разума, поэтому у него нет смертельных точек, а наш гостеприимный хозяин...
Пауза была достаточно красноречивой, чтобы я понял — идея насчет иглы, яйца и дуба была не такой уж и сказочной.
Ладно. Переведя взгляд на Компота, я увидел ярко выраженные зеленые области в районе головы сердца, и живота. Я потрясение замолчал, не в силах поверить, что стал способен на подобные чудеса.
— Думаю, хватит любоваться внутренним строением домашних любимцев — пришло время спросить про второй сюрприз. — Внутренний голос, в отличие от его хозяина, быстрее адаптировался к любым, даже невероятным обстоятельствам.
После первого подарка мне было настолько нехорошо, что даже простое упоминание о втором чуть было не вызвало очередной обморок.
