— Это нечестно! Ты издеваешься?
Бабка хихикнула.
— Если он в самом деле хочет уйти отсюда, то что-нибудь придумает. Нашел же он способ сюда проникнуть!
Я оглянулся и увидел, как створка ворот медленно ползет справа налево.
— Бежим! — воскликнула Ники.
Я мог бы поклясться, что мы отошли не больше чем на пятнадцать метров, — но возвращаться пришлось по меньшей мере втрое дальше. Чем сильнее сокращалось расстояние до ворот, тем быстрее, словно в насмешку, они закрывались. К механическому гудению добавился скрежет. Как мы ни спешили, но все равно опоздали. Дверь с лязгом въехала в пазы прямо перед нами, и стало тихо.
А я получил возможность прочитать целиком надпись, сделанную на внутренней стороне ворот масляной краской: «Выхода нет».
— Ах так!!!
Ники подскочила к воротам и от души пнула створку. Та загудела, но, разумеется, не шелохнулась. Ведьма хмыкнула в темноте.
— Не думай, что победила! Леша, пошли поищем другой выход!
— Я не пойду отсюда, — устало сказал я. — Я хочу выйти здесь.
— Тут же русским языком написано — «Выхода нет»! Не бойся, можно поискать другие выходы, это реально…
— Я не боюсь. Я же сказал. Или я выйду здесь, или вообще не выйду.
Это было в самом деле так. Я знал, что если снова попытаюсь пересечь это поле — погибну там. Задохнусь и умру — окончательно. Что бы там ни говорила Ники о входе по блату и правильных обрядах, я отчетливо ощущал: этот мир мне противопоказан. Как объяснить? В общем, мне в нем не было места — ни в каком виде.
— Ты за это ответишь! — пригрозила Ники, обращаясь в темноту. — Папа тебе устроит!
— Твой «папа» мог победить нас и превратить в твоих стражей, — отозвалась старуха. — Но он не может приказывать нам в наших же владениях.
— Грег тебе отомстит!
— Что мне твой Грег? — пренебрежительно ответила бабка. — Он-то сюда точно не сунется. Сам виноват. Надо лучше присматривать за учениками.
— Тогда, — угрожающе сказала Ники, — я сломаю дверь.
Я невольно взглянул на ворота: трехметровые, из листового железа. Наверно, Ники имеет в виду какие-то другие двери! Но ведьма явно восприняла ее угрозу всерьез.
— Берегись, — прокаркала она совсем другим тоном — ледяным, без всякой насмешки. — Ты хочешь снова остаться в одиночестве? Без поддержки и защиты? Из наследной принцессы опять превратиться в безродную приблуду?
Ники показала в темноту неприличный жест и повернулась к воротам. Через миг пространство вокруг нее словно бы сгустилось от непонятного напряжения. Я увидел, как блестящую черную радужку ее глаз рассекла серебристая щель зрачка. Одновременно на лбу у нее, между бровей, начал проступать какой-то знак. Тонкие сияющее линии просвечивали сквозь бледную кожу, складываясь в очертания твари, чей силуэт я только что видел в облаках. Того крылатого призрака, похожего на скелет птеродактиля. Я еще не успел осмыслить, что это означает, когда Ники принялась за ворота.
Вот тут-то я понял, что моя катана сломалась вовсе не из-за своего низкого качества.
От первого ее удара ворота промялись так, словно были из картона. Следующим ударом Ники пробила ворота насквозь и, не теряя времени, дернула на себя и оторвала целый кусок. Внутрь хлынул свежий воздух и электрический свет.
Я рефлекторно зажмурился, ослепленный. И тут же понял, чего мне не хватало. От недостатка чего я задыхался, что могло меня спасти.
Уличный фонарь над проходной был куда мощнее, чем ментовский фонарик, который когда-то помог мне удержаться на поверхности адской делянки. Под моим взглядом он, скрипя, закачался на своей проволоке. Лампочка быстро замигала и лопнула со звоном и треском. Я сделал глубокий вдох, и сквозь меня послушно потекло легкое жгучее пламя.
Теперь я гораздо лучше представлял, что делаю. Мне вспоминалось, как когда-то в институте вокруг меня вырубалась техника и гасло освещение, а я даже не пытался задуматься над этими аномалиями и как-то связать их с собой. Страшно подумать, сколько энергии, которой я не умел тогда пользоваться, впустую уходило в пространство. Я мысленно потянулся к фонарю и дальше, по проводам, всасывая текущее по ним электричество. Очередной скачок напряжения — и я словно поднялся над городом. Подо мной в темноте раскинулась золотая паутина невероятно сложного плетения, которое только на первый взгляд казалось хаотичным. Я без колебаний протянул к ней руки…
— Леша, я не могу больше! — раздался крик Ники. — Помоги мне!
Все-таки не зря я не стал терять времени с фонарем. В единоборстве девочки с воротами вторые определенно брали верх. Пролом затягивался, как живой, и оторванная часть рвалась из рук Ники, пытаясь прирасти на место. И отрезать меня от света! Эта мысль так потрясла меня, что я одним движением ладоней втянул в себя золотую паутину. Снаружи донесся далекий треск, и стало совсем темно (Грег потом сказал, что по всему микрорайону вырубилось освещение).
Не помню, в каком я был обличье, да меня это тогда особенно и не заботило. Я чувствовал себя прозрачным и полным свечения; вокруг меня плясали тени. Я понял, что сильно недооценивал свои возможности. И они вовсе не исчерпываются отключением света в институте.
Адская старуха, кажется, тоже это поняла. И исчезла, будто стала невидимкой. Невозможно сказать, как меня это взбесило. Я метнулся вслед за ней. Пусть прячется! Свет — моя кровь, и он же — мое оружие! Еще немного ярче, и я ее увижу!
— Леша! Ворота!
Но я, увлеченный преследованием, пропустил возглас Ники мимо ушей. А в следующий миг и вовсе стало не до нее. В полной темноте мне навстречу вышли две бледные тени. Одной из них была кошмарная бабка Ники, а второй — какой-то ветхий дед. Они плелись медленно, под ручку, словно пенсионеры в собес. Шли прямо мне навстречу, словно меня вообще тут не было. От удивления я притормозил. Напряжение сразу упало — в буквальном смысле. Даже свечение стало бледнее.
— Нет! — долетел издалека крик Ники. — Только не дедушка!
Дедок шагнул мне навстречу, протянул руку и дребезжащим фальцетом произнес нараспев:
— Именем Мертвого и его волей я забираю силу которая ему и принадлежит!
Растопыренные узловатые пальцы вытянутой руки деда хищно сомкнулись. В следующий миг оба пенсионера исчезли. Мерзкий бабкин смешок растаял в воздухе. И снова стало тихо и темно.
Я стоял пошатываясь. Не шевелился, опасаясь, что любое движение повалит меня на землю, а встать я уже не смогу. Что случилось? Где распиравшая меня энергия, где свет?! Я чувствовал себя как выжатая половая тряпка. Как полное соков растение, которое мгновенно высушили.
