До рассвета оставалось довльно много времени, опушка лиственного леса вдоль дороги была укутана в сизый туман. Лошади мерно трусили по Энмарскому тракту, их шаг был ровным и умиротворяющим, но в сон уже не клонило. Потом небо порозовело, и первые прозрачно-золотые лучи рассвета коснулись верхушек деревьев.
— А мы сейчас проезжаем мимо Давней Чащобы, — заметила Ннаонна. — Эльфы к северу отсюда поселились. Вон и тропинка. Интересно, как там эльфеночек маленький? Который зимой родился, помнишь?
— Я думаю, с ним все в порядке, — Ингви улыбнулся воспоминанию. — За него вся община молится. Выпрашивают у Матери, чтобы маленькому было хорошо.
От развилки отъехали совсем немного, и послышался стук копыт, крики:
— Стойте! Погодите! Постойте!
За ними галопом скакал Филька. Улыбался во весь рот и орал:
— Я просил Мать, чтобы ваше путешествие было удачным! Чтобы нашли то, что ищете! Слышите? Я знаю, у вас получилось! Благодаря мне!
Ингви натянул поводья. Путники дождались, пока эльф осадит лошадь рядом с ними. Филлиноэртли выпалил:
— Я обеспечил вам счастливое возвращение! Выпросил у Прекрасной! Как верный вассал! И хороший друг! А недоумок Кендаг тем временем только ныл и жаловался на какую-то ерунду! Лягушка он зеленая, а не граф.
Ингви с удовольствием пожал руку эльфа и объявил:
— Я очень рад, что у нас в Альде ничего не изменилось.
* * *
— Как же не изменилось! — удивление эльфа было совершенно искренним. — Очень многое изменилось! Вот я теперь серьезный и сосредоточенный, а Кендаг — наоборот. Все изменилось!
Князь пристроился рядом с Ингви и Ннаонной, и они поехали дальше вместе, парнишка мокрогорец немного отстал, но жадно вслушивался — когда еще выпадет случай приобщиться к делам высокой знати!
— Все, все изменилось! — гнул свое Филька. — И, конечно, в лучшую сторону.
— Ладно, по дороге расскажешь. Да, а почему ты скакал за нами? Как узнал?
— Но я же теперь серьезный! Мы следим за дорогой. Я же здесь граф, верно? Я должен обеспечить купцам безопасный проезд. Поэтому мои парни следят, что происходит на дороге и рядом. И вот, представь себе, какие-то путники с магическим светом останавливаются на ночлег у обочины. Кто же это мог быть? А?
— Ага, следите за дорогой, значит… защищаете купцов от разбойников, я правильно понял? Купцов — от разбойников? Не наоборот?
— Защищать от разбойников? У-у, какие мелочи! — Филька ухмыльнулся, должно быть, вспомнил что-то веселое. — Ха, да я делаю гораздо больше. Я не позволяю своим подданным шутить с купцами! Никаких веселых приключений! Вот это и есть — серьезный сосредоточенный граф. А ты говоришь, ничего не изменилось. Да, и не думай, что это было легко — заставить мой народ не шутить!
— Может, вы в самом деле разбойников извели? — Ннаонна искоса поглядела на князя. — А?
— Вот уж нет! Разбойников извести — это неправильно. А развлекаться с кем? Если с купцами шутить нельзя, остаются разбойники. Когда эти славные люди спускаются с перевалов, у нас праздник! Веселье и смех!
— Один такой к нам пришел, — вставил сын фермера, — трясется весь, дрожит. Спрячьте, просит. На меня, говорит, лес напал. Если жив буду, говорит, то непременно в монахи подамся. Только сперва напьюсь.
— Весело бывает, — подтвердил эльф. — Ну а купцам никакого беспокойства, это я строго запретил. И никаких шуток. Ну, почти никаких.
— Ага, — Ингви кивнул, — ну что ж, если в самом деле «почти»… Купцов-то много?
Задавая вопрос, король был уверен в утвердительном ответе. Другой дороги купцам нет, даже если их пропускают не в Ванет а в Геву через озеро Ленот.
— Да не так чтобы много. А чего ты удивлен?
— Да так, знаешь…
— Ну, кендагово железо покупают исправно. Некоторые в Геву по нашей дороге идут.
— Некоторые? А куда же вся их братия подевалась? Раньше, едва снега сойдут, из Энмара купцы идут и идут. А сейчас разве не так? Хотя…
Ингви только теперь сообразил, что дорога пуста. Не могли же все заночевать на единственном постоялом дворе. Он и спутники проехали достаточно далеко и вполне могли повстречать стоянку купеческого каравана. Однако не видели никого.
— Куда же купцы подевались? Разве Энмар перестал торговать? Или небо уже упало на землю? Я помню, ты сказал, что все изменилось, но не до такой же степени, чтобы энмарцы перестали торговать, верно?
— Это миротрясение так действует, — тут же вставила Ннаонна.
— Не знаю, что с энмарцами, но у нас теперь все изменилось. А Кендаг…
— Да, что с нашим Кендагом? Рассказывай, рассказывай! — попросила вампиресса. — Чем он занят?
— Ну, раз я теперь серьезный, — торжественно начал Филлиноэртли, — то хоть кто-то должен быть легкомысленным крикуном. Вот Кендаг у нас теперь такой. Только и делает, что причитает: новые люди в Ничейных Полях, новые люди в Ничейных Полях…
Первые гномы осторожно обогнули скалу и остановились, разглядывая каменную стену, перегородившую долину. Они были готовы встретить сопротивление, потому что брели в воде. Ручей разлился, и нелюди понимали, что впереди что-то происходит. Передние замерли, не решаясь продолжить движение, сзади напирали все новые и новые ряды, карлики теснились на повороте, огибали передних и тоже замирали. Мутная вода журчала под ногами, плескалась, шла волнами. Волны разбивались у подножия насыпи. За камнями притаились малогорцы, сидели тихонько, не высовывались. Сейчас гномы видели перед собой только груду камней, запрудившую ручей. Насыпь вышла в полтора человеческих роста, то есть для гномов в тяжелом вооружении — серьезная преграда. К тому же из-за поднявшейся мути вода сделалась непрозрачной, карлики не могли сходу определить глубину. Они видели, что дно долины идет под уклон, они понимали, что если у поворота вода поднимается до щиколоток, то у баррикады будет глубже, но насколько глубже?
Толпа гномов волновались, в ней происходило непрерывное движение. В задних рядах орали, чтобы передние живей продвигались вперед, раз уж они такие смелые, что оказались в первом ряду. Те, к кому были обращены упреки, огрызались, но не собирались уступать место во главе отряда. Для гнома быть передним — большая честь. Наконец они решились — и побрели к баррикаде, погружаясь все глубже. Вода достигла колен, когда они прошли треть расстояния. Теперь каждый шаг поднимал длинные темные волны, потом намокли кончики заботливо расчесанных бород…
Гномы нервничали, глубокая вода была им непривычна и вселяла неуверенность. С каждым шагом они все больше медлили, но не останавливались. Вот волны бьют уже в набедренники, гномы ежатся от холода, когда влага проникает под доспехи… Бряцание стали сливается с плеском… а глубина нарастает. Карлики не могли не волноваться — какой окажется глубина у подножия баррикады? Они косились друг на друга, но упрямо брели, поднимая волну, к насыпи. Вот уже их отделяет от каменной груды пятьдесят шагов, сорок, тридцать… Наконец гномы дружно взревели и бросились изо всех сил на приступ.
