Одни приходили сюда где-то раз в месяц, другие являлись к шести утра и оставались до десяти вечера, а то и на ночь (последнее правилами распорядка не поощрялось). Некоторые имели в дневной жизни карьеру, семью и не проявляли внешних признаков эксцентричности. Занятия магией при наличии всего этого превращались в настоящую ходьбу по канату. Падать было больно, пострадавшие, если вообще поднимались, начинали прихрамывать, но рано или поздно падали все.
За двойную жизнь подпольного мага приходилось платить всегда. Твой магический двойник не оставлял тебя ни на минуту, тянул за рукав, нашептывал, что реальная твоя жизнь — фальшивка, примитивная отмазка, в которую все равно никто не верит по-настоящему. Подлинное твое «я» машет руками и распевает что-то на мертвом славянском диалекте на продавленном диване в зеленом обшитом досками доме на Труп-авеню.
Джулия, сохранив за собой работу, проводила в убежище все вечера и все выходные дни. Желание вернулось к ней с новой силой, но теперь впереди маячило утоление. Она напала на след и собиралась загнать добычу. Фритредеры могли подождать: они привыкли, что их товарищи по «Беовульфу» иногда выпадают из общения на месяцы или годы. Для сообщества хроников с расстройствами настроения это в пределах нормы.
Что до родителей… Джулия сознавала, как тяжело им дается рецидив ее одержимости, ее худоба и пренебрежение водными процедурами, но поделать ничего не могла. Это было как наркотическая зависимость. Если бы Джулия задумалась над этим серьезно, совесть не позволила бы ей жить дальше, и она не задумывалась. Однажды за завтраком она рассеянно, почти с наслаждением, провела по руке ногтями, оставив на коже красные полосы — и поймала взгляд матери. Слов сказано не было, но Джулия поняла, что мать частично умерла в это утро. И не предприняла героических мер, чтобы вернуть ее к жизни.
Джулия тоже могла тогда умереть. Чуть было не умерла. Но зачем идти на дно вместе с вцепившейся в тебя утопающей, кому от этого польза? Так она, по крайней мере, себе говорила. Посмотри ей в глаза, отцепи от себя ее пальцы и смотри, как она уходит в зеленую глубину. Либо она, либо вы обе. Зачем?
Сестра все понимала. Разочарование, которое поначалу мелькало в ее карих лисьих глазах, постепенно затвердевало, ограждая ее как щит. Юность позволяла ей обогнуть потерпевший крушение корабль и двигаться дальше. Молодец сестренка. Она, как и Джулия, заключила умную сделку.
Что же Джулия получила взамен? Когда кладешь на прилавок свою семью, свою жизнь, свое сердце, сколько тебе следует чистоганом? Покажи ей выигрыш, Боб!
Не так уж и мало, как выяснилось. Чертову уйму тайного знания для начала.
В тот первый вечер она прошла тест. Каждый новенький за пятнадцать минут (Джаред засек время на своем айфоне, как только она переступила порог) должен был разучить и продемонстрировать флэш-чары, как Квентин в уинстонском доме. Не получилось — уходи и через месяц возвращайся опять, если хочешь. Называлось это занудно: Первое Озарение. Можно, конечно, попытаться еще раз, в другом убежище — информацией они не обмениваются, — но в Нью-Йорке их всего два. Хочешь заниматься магией именно здесь — сделай над собой усилие или чеши домой.
Джулия, несмотря на усталость, справилась с этим за восемь минут. Останься у нее хоть какой-то мышечный тонус после радужной фазы, и раньше бы справилась.
Оказалось, что радужными чарами в убежище никто не владеет, и Джулия распечатала для них то, что скачала из Интернета два года тому назад. Джаред-лингвист с большой помпой уложил распечатку в пластиковую обложку, которую проткнул дыроколом и подшил в папку с прочими заклинаниями, именуемую Вместилищем Тайн. Название, конечно, туши свет, но Джулия и правда очень много почерпнула из этой папки. Под руководством Джареда или другого старшего мага-дневального она одолевала один листок за другим. Научилась склеивать вещи волшебной силой, зажигать огонь на расстоянии, угадывать, какой стороной упадет монета, предохранять гвозди от ржавчины, разряжать магнит. В убежище соревновались, выполняя с помощью магии самые обыденные дела вроде открывания банок, завязывания шнурков и застегивания пуговиц.
Все это были мелочи, не связанные между собой, но надо же начинать с чего-то. Гвоздь за гвоздем и магнит за магнитом Джулия училась подчинять себе мир. Магия зародилась, когда разум столкнулся с реальностью и неожиданно победил.
Еще одну папку, с движениями пальцев, сильно потрепали, швыряя с досады через всю комнату. Джулия скоро выучила ее наизусть и упражнялась под душем, под обеденным столом дома и рабочим в офисе, в постели ночью. За языки тоже взялась активно, поняв, что для чародейства одной математики мало.
Разучивая новые чары, она переходила с одного уровня на другой. Да, именно так это и называлось. Уровневая система, взятая целиком из «Темниц и драконов» (а еще раньше, скорее всего, из масонских обрядов), конечно, не образец совершенства, но порядок с иерархией в ней соблюдаются хорошо. Чем выше Джулия поднималась, тем больше ей это нравилось. Делая на спине татуировки, она оставляла побольше места, потому что училась быстро.
Через месяц она поняла, что продвигается быстрее всех посетителей дома, а через три вычислила, насколько быстрее. К этому времени она набрала семь звезд, как Джаред, который уже три года ходил сюда. В Брекбиллсе она, возможно, оставалась бы в середнячках, но здесь просто блистала. Других, похоже, ничуть не интересовала теоретическая сторона. Зазубривая чары, они не давали себе труда подумать, на чем те основаны. Даже языковой грамматикой занимались очень немногие — остальные просто заучивали слова.
Это лишало их заклинания силы, и при каждом новом шаге они начинали опять с нуля. Какое уж тут оригинальное творчество — а Джулия в мечтах уже примеривалась к нему. В группе древних языков, которую она стала вести вместе с Джаредом, занимались всего четверо человек, да и те поддались на ее уговоры. Когда они перестали справляться с домашней работой, она их выгнала одного за другим.
К движениям она прикладывала вдвое больше стараний, зная, что природного дара у нее нет. В этом она тоже превзошла всех, даже Джареда: переламывать себя в буквальном смысле никто не желал.
Ненависть к Брекбиллсу она раскаляла в себе постоянно и не позволяла ей угасать, но понимала, почему там так оберегают свою эксклюзивность; на Труп-авеню приходилось иметь дело с большим количеством шарлатанства.
Дух соревнования был всегда в ней силен. Раньше Джулия это скрывала, теперь переменила политику. Ее унизили в Брекбиллсе, а она будет унижать всех, кто не может за ней угнаться. Магия — это вам не битва за популярность. Дом на Труп-авеню станет ее личным Брекбиллсом. Любой пришелец с уровнем как у нее или ниже должен будет показать, на что он способен, и ту фигню, которой он пробавлялся раньше, здесь мигом разоблачат. Белый он, черный, больной, усталый, двенадцатилетний — без разницы.
