— Под прутьями пол металлический, — напомнил я, и он досадливо сморщился.
— Ах да. А воду ты с юности терпеть не можешь.
Я покачал головой.
— Терплю или не терплю — дело десятое… Воздух был нужен мне по другой причине: у заклятий этой школы, если ты помнишь, очень велик шлейф остаточной силы. А у воздушного кулака, в частности, есть одна особенность, ради которой я и рискнул его использовать, — мощная ударная волна. При малейшей неточности она расходится далеко в стороны и надолго портит магический фон возле эпицентра применения.
— Вот как ты испортил следилки! — мгновенно догадался Нич, и я довольно кивнул. — Молодец! Надеюсь, ты без ошибок рассчитал векторы?
— Естественно. Первогодке допустимо ударить первого в его жизни зомби неточно. Внезапный испуг, неуверенность движений… сам понимаешь: это был наилучший вариант. Правда, чтобы сделать ударную волну достаточно широкой, заставив ее зацепить висящие под потолком следилки, мне пришлось вбухать туда столько сил, что из аудитории я выползал на полусогнутых.
— Ты истощил свой дар, — снова насупился учитель, безошибочно отыскав мое слабое место.
— Зато я испортил Лонеру все записи, — возразил я, приближаясь к учебному корпусу.
— Не боишься, что вычислят?
— Нет. Остаточный фон от заклятия упокоения будет держаться на целые сутки дольше, чем от моего заклинания. Зато я доподлинно выяснил, что Верия — прирожденный заклинатель и редкий по силе проклятийник. Когда подрастет, станет превосходной мэтрессой. Если, конечно, еще раньше ее не убьют.
— Так ты из-за этого ходишь такой хмурый? — настороженно поинтересовался Нич.
Я зашел в пустой холл учебного корпуса и направился к телепортационной арке.
— Не только. Я сегодня сдуру представился Лонеру полным именем.
— Что?!
— Расслабился, — повинился я, задержавшись у арки на пару минут. — Забыл, что, в отличие от нас с тобой, он продолжает люто ненавидеть не только Нева, но и всех его потомков.
— Погоди-погоди… насколько я помню, перед смертью… ну там, у меня в склепе… ты успел перебросить свое тело обратно в родовой замок?
— Да.
— И туда же кинул записку, где сообщил, кто тебя убил?
— Да, — снова согласился я, окончательно помрачнев. — Только это была не записка, а наша с тобой следилка… помнишь, ты хотел записать подробности эксперимента и предъявить их потом Совету в качестве доказательства? Так вот. Я в последний момент успел ее подправить, оставив запись о том, как получаю удар в спину. Так что все, кому было интересно, как убили бывшего главу Темной гильдии, прекрасно знали, кто такой барон Евгродус Невзун. Вероятно, этим и объясняется тот факт, что после окончания войны и в то время, когда стране остро требовались грамотные некроманты, его потомки вели затворническую жизнь на окраине, не рискуя о себе напоминать.
— Еще бы, — буркнул Нич. — С таким пятном на репутации… может, если бы ты не сообщил его имя, никакой войны-то и не началось бы?
— Началась бы, Нич, — криво улыбнулся я, все-таки активируя арку. Поздно уже, в самом-то деле. Если не вернусь в жилой корпус до отбоя, кто-нибудь обязательно заметит. — Я просто хотел, чтобы в моей смерти не винили светлых и не раздували пожар там, где в этом нет необходимости. Но, видимо, кому-то он был настолько нужен, что, даже имея на руках прямые доказательства, некто, не знаю пока, кто, умудрился использовать их в своих целях и начать такую масштабную кампанию, что… В общем, я был рад, когда вышел из стазиса и узнал, что все благополучно закончилось.
— Ну да. А теперь собственноручно воскресил память о тех черных днях у некроманта, который когда-то был твоим хорошим другом и преданным соратником!
Я виновато развел руками и шагнул в открывшийся портал.
— Сглупил.
— Да он тебя в порошок сотрет!
Я мысленно согласился, что Лонер действительно может попробовать, но ответить не успел по вполне серьезной причине. Оказавшись в холле первого этажа башни и сделав всего пару шагов в сторону комнаты, я натолкнулся на поджидающего меня старшекурсника, который зачем-то перегородил единственный проход.
— Вот ты где… — зловеще улыбнулся тот тип, которому я намедни подсунул одну бесполезную вещицу. — Что, мелкий, готов к неприятностям? Ты продал мне не ту простыню!
— Что значит «не ту»? — справедливо возмутился я. — Какую обещал, такую и продал!
— На ней не было ни единого следочка! — рявкнул в ответ старшекурсник. — Она была чистой! А я какую у тебя просил?!
Я демонстративно отвернулся.
— Ничего не знаю. Простыня была та самая. Я ее просто выстирал, и все дела.
— Выстирал?! — злобно прошипел парень, неразумно схватив меня за мантию. — Ах вы-ы-стирал… а клеймо на ней ты тоже сам вышивал?!
Я гордо задрал нос.
— Нет. Это была иллюзия. Я нес ее мастеру Воргу в подарок. И отдал бы лично в руки, если бы не твое заманчивое предложение.
— А ну верни деньги, сопляк! — властно потребовал парень, наматывая край моей мантии на кулак. Видно, опасался, что я прям возьму и побегу.
— Гираш, а это что за идиот решил к нам пристать? — вдруг подал голос Нич, предусмотрительно юркнувший под мантию и теперь вопрошающий откуда-то у меня из-под мышки. — Что-то мне его рожа кажется знакомой…
Я чуть не подавился, но все же ответил:
— Да жлоб какой-то с третьего курса. Имени не знаю — он отказался отвечать.
— Почему решил, что он именно с третьего? — снова донеслось из-под мышки.
— Для второго слишком борзый, — фыркнул я, получив удовольствие при виде ошарашенной физиономии парня. — Для четвертого — слишком мелок. Нашивки[17] на груди нет, так что пятый и выше отпадает и остается только третий.
— Ясно. Но рожа его мне все равно знакома. Где-то я ее уже видел… слышь, мелкий, ты, случаем, не из рода Регилль?
— Эй, да ты прямо напрашиваешься на тумак! — внезапно вызверился на меня старшекурсник и качнулся вперед, угрожающе стиснув мою мантию. — Кто там у тебя говорит?!
Я надменно выпрямился.
— Внутренний голос.
— Чего-о?!
— Что слышал. И тебе лучше ответить, пока он не вошел в раж и не начал буянить.
— Вспомнил! — радостно воскликнул Нич, перебравшись ко мне на грудь и неосторожно высунув из-под мантии длинный ус. — Вспомнил, где я видел эту смазливую морду. Эй, тупоголовый, а графиня Тересса де Регилль тебе, случайно, не родственница?
— Бабка, — икнул от неожиданности парень, непроизвольно выпустив из рук мою помятую мантию. — Только она померла год назад.
