И всё шло хорошо, пока в грудь загонщику не попала магическая волна. Это случилось так быстро, что ни я, ни Мари, ни Дарго не увидели атакующего. Но тень в красном упала лицом вниз, а хинэ начали безумствовать.
— Идиот, — услышала я недовольство Мари. — Подставился под удар! Бесы!
Твари, лишенные загонщика, не различали, кто перед ними. Одна вцепилась в глотку стражника, вторая прыгнула на крышу дома. Битва превратилась в кровавое месиво.
«Приручи его», — голосом Трауша пронеслось в голове, пощекотав затылок. В прошлый раз я предпочла позорный побег, но теперь бежать некуда. Пути назад отрезаны. Хинэ высасывали жизни, бесновались, кидались друг на друга. Мари не смогла удержать защитный барьер, и тот лопнул как мыльный пузырь.
— Нам конец, — с натугой произнесла она; было видно, как тяжело ей далась затрата такого объема истинных сил.
И, между тем, я шагнула в самую гущу.
Сосредоточься.
Я подняла руки как загонщик, но ни пассов, ни заклятий не знала. Так и стояла, всматриваясь в беснующихся тварей.
Подчини их.
И — о, чудо — в какой-то момент я услышала хинэ. Не голоса, но чувства, инстинкты. Голод. Ярость. Страх. Свобода. Вкус крови и сладковатая нотка колдовства.
— Успокойтесь.
Нет. Так это не делается. Хинэ стряхивали туманные поводки, тянущиеся к их шеям. Кинулись ко мне, но я не отступила.
— Прекратите! — громче.
Туманов стало больше, столько, сколько я никогда не ощущала. Они покрыли тканым ковром поле боя. Повсюду, везде, в каждом — заполнили собой всё, до чего дотянулись. Они заволокли небо над нами грозовой тучей. Они поглощали чужую магию, выпивали её в своих и чужаках, в тварях и даже Мари. Уже не туманы, но чистейшая сила растеклась по нижнему городу. Сила, способная испепелить Ре — ре. Я не просто ощущала её — растворилась в ней, была ею.
Она подчинила хинэ, и те, заскулив, бухнулись на животы. Затишье длилось недолго, ровно до тех пор, пока главарь бунтарей, лишившийся кисти левой руки, с хрипом не пал на колено:
— Мы повинуемся тебе, высокая леди.
Его примеру последовали оставшиеся выжившие. И стражи, те тоже рухнули к моим ногам. Даже Мари, подумав, склонила колено.
— Ты — теневой правитель, причем сильнейший их виденных мною, — вымолвила она трясущимися губами.
— Нет, я пустышка, — ответила с улыбкой и добавила в полный голос, умноженный магией: — Я принимаю вашу веру и обязуюсь править вами честно и справедливо. Нижний город необходимо отстроить, семьям убитых выплатить компенсацию. Надеюсь, всем ясно: отныне здесь не прольется кровь иноземцев.
На грани меж мирами живых и мертвых каждый перерождается, и я — не исключение. Во мне пробудились материнские корни, добавилась магия теней. Жаль только, сила невиданной мощи, полученная от десятка хинэ, растворилась, стоило появиться новому загонщику и увести тварей в сумеречный туннель. Во мне осталась треть, впрочем, и той было достаточно, чтобы чувствовать себя наполненной до краев.
— Мари, — сказала я, когда мы вновь пересекли подвесной мост, — спасибо.
— Сольд, — она глянула серьезно, — я уже говорила тебе: мы — не соперницы. Я верна Траушу и верна тебе. Наконец-то ты это поймешь. Я подозревала, что нам придется несладко, потому позвала загонщика. А благодаря его кончине наша правительница проявила себя, так что даже умер он не зря. Кстати. — Рыжеволосая выставила указательный палец. — Спорим, к тебе сегодня же потянутся аристократы, жаждущие выказать уважение?
Тут и спорить нечего, — запыхтел Дарго. — Этим целователям задниц только дай повод.
— Зато теперь, когда Ре — ре познал твою силу, у временного правления не будет иного выхода, как передать трон тебе. Так что да здравствует леди Сольд!
— Да здравствует леди Сольд! — повторил Дарго.
— Да здравствует леди Сольд! — эхом пробежалось по городу.
— А теперь приступим к серьезному. — Мари потянулась за сахарными плюшками, наготовленными кухаркой. Куда в неё столько влезает?
— До этого было несерьезно? — озадачилась я.
Мы только прибыли из нижнего города. Я наскоро переоделась — одежда провоняла кровью — и села попить чаю с рыжеволосой, настоявшей на приватной беседе.
— До этого дело не касалось Шу. — Она прожевала кусок теста и довольно облизнулась. — Я специально не рассказала всей правды утром, дабы твой подозрительный дружок — наемник не развешивал уши. На самом деле, мои осведомители пообщались с лекарями, причастными к так называемому излечению нашего лорда. — Хрустнула костяшками пальцев, заставив меня поморщиться. — И один из них прокололся, что лечения как такового и не было. За Шу наблюдали, но попытки сварить хоть какое-нибудь снадобье его братец пресек на корню.
Я излишне громко отставила чашку с чаем; та брякнула, чайное пятно поплыло по скатерти. Негодование заполнило всё моё существо. Негодование и неконтролируемое желание прикончить брата Трауша если не своими руками, то при моем непосредственном участии. Он поплатится за свои поступки, не сегодня, так завтра. И это не слово женщины, едва не потерявшей мужа, но клятва правительницы государства.
— В связи с этим… — начала Мари, но продолжить ей помешала служанка из новеньких, робеющая от одного присутствия рядом со мной. Девчонка долго мялась на пороге, пытаясь выдать осмысленное предложение, но, наконец, оповестила:
— К вам… это… гость!
— Пусть войдет, — и обратилась к Мари: — Пожалуйста, не забудь, на чём остановилась.
— Не забуду, — ответила та.
Немолодой, статный, с окладистой бородой; в его походке, жестах, взгляде звенела сталь — таков был предводитель загонщиков. Предводитель лишался имени и любой мирской жизни, зато в совершенстве овладевал искусством управления хинэ. Загонщики чтили его наравне с богами, в их лагере он был и законом, и правосудием, и правителем. И вот, он навестил меня лично — о большей признательности и мечтать не стоило. Мы втроем разместились в парадной зале, и я впервые за время своего возвращения в поместье разожгла камин. Поленья весело потрескивали, и в глазах предводителя плясали отблески пламени.
— Благодарю вас за то, что не позволили хинэ причинить вред кому-либо или самим себе. — Он склонил голову. — Не понимаю, как так произошло. Наш лучший загонщик пал от магии какого-то бунтаря. Немыслимо.
— Мне жаль вашего… — едва не сказала «человека», но вовремя остановила себя,
— загонщика. Тени нижнего города дрались столь отчаянно и дико, что были способны уничтожить кого угодно.
Дурное предчувствие скребло по загривку. Я прокручивала события в голове и не припоминала среди бунтарей магов, способных прикончить загонщика. Ощупанные мною тени были почти пусты, неспособны на волновую атаку. Тогда кто? Уж не объявился ли отравитель Трауша?
