В итоге я стояла у окна, прислонив щеку к холодному стеклу. Хлопьями валил снег, белый до рези в глазах, он укрыл землю пуховой периной. Безветрие и падающий снег, и тонкая корка инея, сковавшая окно узором сродни тому, что когда-то вырисовался на ладонях.
А если Мари ошиблась?
Как же тебя угораздило проиграть в бою, мой лорд? Как умудрился ты подставиться под удар? И какое право имел бросать меня совсем одну?
И вдруг, когда глаза застлали злые слезы, я услышала далекое, почти глухое:
— Сольд?
Он приподнялся на локтях, такой бледный, такой родной, и с неверием вгляделся в меня, сощурив темно — серые глаза. Так, будто увидал перед собой морок.
— Всё-таки ты вернулась.
— Я же обещала, — сказала с дрожащей улыбкой, так и не рискнув подойти ближе. Грудь лорда тяжело вздымалась, по блестящему лбу стекали капли пота. Но он очнулся!
Нет слаще чувства, чем оправдавшая себя надежда.
Трауш откинул одеяло, осмотрел себя и, судя по тому, как изогнулись брови, остался недоволен результатом.
— Будто целую вечность проспал, — недовольно заявил он, сжимая и разжимая пальцы. — В голове гудит, конечности онемели.
— Чуть меньше вечности, — поправила я, делая неловкий шажок вперед. — Тебя ранили ядовитым клинком, но теперь всё хорошо, мы изготовили противоядие. — Вообще-то Мари, но мне почему-то не захотелось признаваться в победе рыжеволосой ведьмы.
Лорд погладил себя по впалому животу.
— Так, обо всём чуть позже. Я голоден как подземная тварь и не могу думать ни о чем, кроме отбивной! — Он поднялся, придерживаясь за изголовье кровати, и огляделся в поисках одежды. Я подала домашние штаны и рубашку, наспех вытащенные из шкафа. Никак не падала стена отчуждения. Я порывалась завести разговор, но во рту иссохло, язык прилип к нёбу.
Что ж, сначала перекусим, а там обсудим события минувших дней.
— Распоряжусь об обеде, — пробормотала, выскакивая из спальни. Даже если Трауш что-то и сказал, я была далеко. Влетела на кухню, где почитывала книжонку в мягкой обложке (типичное любовное чтиво) кухарка. Завидев меня, она отложила чтиво и подобралась — всё-таки прислуга поместья меня зауважала.
— Лорд очнулся! — выпалила я, чувствуя, как щеки наливаются румянцем, и неожиданно для себя разрыдалась. — Лорд… очнулся…
Буря эмоций, скрытых под толщей безразличия на время моего недолгого правления, вырвалась наружу потоком соленых слез и бессвязных речей.
— Деточка! — Кухарка стиснула меня в крепких объятиях, пропахших маслом и специями. — Счастье-то какое!
Последующие минут пять мы ревели уже втроем: к нам присоединилась Санэ, обтирающего сопли прямо о рукав. Ну а потом служанка убежала сплетничать, а кухарка взялась готовить «любимые кушанья нашего мальчика». Я покинула кухню. Слезы высохли, потому в гостиную, где Трауш уже развалился на диванчике с Мари
— в сердце кольнуло — я вошла будто бы спокойная.
— А мы тут обсуждаем, какое великолепное снадобье я смастерила. — Мари приветливо помахала ручкой, приглашая сесть к ним. Да только не на занятый диван, а на кресло, стоящее напротив. Так, чтобы нас с Траушем разделял кофейный столик. Мои туманы потемнели от недовольства, но я попыталась расслабиться. Так, Сольд, ты взрослая девушка и без пяти минут жена.
Жена… Беглый взгляд на ладонь. Руна проступала вновь! Наш брак не отменят ни небеса, ни тени.
— Не верю, что я столько пропустил. — Трауш зарылся пальцами в отросшие за месяц волосы. — Убийства, расправы, козни… Пора бы известить всех, что высокий лорд взбешен. А то удумали какое-то временное правление под предводительством Шура, ну — ну. Нашелся заместитель, слов нет. Что отравитель, есть какие-нибудь догадки о его личности?
— Не найден, — моментально ответила Мари, подавая лорду тарелочку с остатками утренней выпечки. — Перекуси, а то у тебя пузо урчит.
И шутливо стукнула Трауша по животу. Мне пришлось вдохнуть и выдохнуть, чтобы отогнать непрошенную ревность.
— А как ты… — начала было я, но голос сорвался.
— Как я что? — Лорд, выворачивающий руку рыжеволосой, оторвался от увлекательного занятия.
— Как тебя… ну… ранили…
Да что такое! Хранителям язвить — так запросто; а как с мужем завести разговор — двух слов связать не могу.
Трауш взял пирожок и умял его, не откусывая.
— Давай потом? — попросил, дожевав. — Ладно?
Что мне оставалось? Я согласно промычала, отгоняя черноту, которая заполнила грудную клетку едкой жижей. Наверняка Мари он всё рассказал, то-то она такая довольная, аж светится.
И всё-таки переборола в себе ненужные подозрения. Пустое, ведь он — мой лорд, а я — его леди. Личным займемся, когда останемся наедине. Нынче же обойдемся общественным.
— Трауш, надо поговорить о жертвоприношениях в храме.
— Непременно поговорим, — хрустнул шеей, — попозже. Пока же, Мари, мы должны срочно обсудить государственные дела за последние два месяца. Чую, без меня тут всё скатилось в дыру. Пройдем в кабинет? — закончил, с опаской покосившись на меня.
Почему он так холоден? Что случилось?!
— Конечно. Я каждую неделю составляла отчет, сейчас всё опишу в мельчайших подробностях. Успеем как раз к обеду.
Я открыла рот, чтобы попроситься с ними, но гордость взяла верх. Неужели я не заслужила приглашения? Нет? Тогда нечего канючить.
И они оставили меня совсем одну. С лестницы доносился заливистый хохот Мари. По зале плыл запах жареного перченого мяса. А я сотрясалась от беззвучных рыданий. Да, я ревновала! До кровавой пелены перед глазами, до полной безысходности в сердце. Обида пустила во мне корни, росла, множилась. Я ведь с достоинством отстояла его и свою честь, я ведь узнала столько важного… Старалась ради того, чтобы он назвал меня истинной леди. А он не удосужился выслушать, не захотел позвать с собой. Я ему не равная, а так, симпатичная игрушка, кукла без права голоса.
Чем дольше я злилась на Трауша и саму себя, тем сильнее понимала: самое время доказать свою полезность. Я сама разберусь с жертвоприношениями. Распутаю клубок и пойму, откуда в академии появилась хинэ.
Сама!
И тогда он отыщет в кабинете местечко для меня.
Встала, взлохматив короткие волосы, вытерла слезы, которых не должно быть у правительницы. В спальне схватила мешочек с деньгами, припрятанный в третьем ящичке трельяжа. Не переодеваясь, метнулась в холл, где оставила короткую записку.
«Не тревожься обо мне, скоро буду.
Твоя С.»
Чудом не попалась на глаза обслуге. В конюшне взяла верную лошадку — та безмерно обрадовалась, когда я вывела её из стойла, — наскоро оседлала её (трясущиеся пальцы долго не могли справиться с подпругой) и поскакала.
