— Миленький мой, любимый… — шептали губы богини и одно только её придыхание, а не значение слов — возбуждало. — Театрал ты мой недалекий… Устроил балаган… кино в стиле фэнтези, а главного со мной не совершил… — Нет, в этом чужом для неё мире Лоос не могла читать мысли Руса, но когда-то, около десяти лет назад их прочитала Флорина — Верховная жрица одно из храмов, посвященных ей, Лоос. Поэтому богиня многое знала о земной жизни. — Давай сыграем порно, милый? Жесткое. Ты как раз практически связан… тихо, тихо — не торопись… я все сделаю сама… — Дрожащими руками богиня расстегивала непривычную застежку на фирменном ремне из крокодиловой кожи. Она, не хотя того, сама возбуждалась. Все-таки Лоос была Богиней плодородия и деторождения. Должность обязывала. И сам мир помогал — отзывался на состояние своего хозяина: сексуальность разлилась буквально повсюду…
— Как ты меня обидел, милый, если бы ты знал! — Лоос болтала. Иногда, как обычная женщина поймавшая вкус победы, уверенная, что «мужчинка никуда не денется», забывала следить за речью. Но не забывала стягивать с Руса одежду. С непривычки это получалось медленно. — Балаган — балаганом, но сущности ты меня лишил по-настоящему… сейчас ты за это ответишь… — к несчастью для неё, в Русовской вселенной она могла мыслить исключительно по-человечески: одним осознанным потоком актуальных размышлений. Забегая вперед, можно сказать, что только это спасло Руса.
— Милый… ненавистный ты мне, Рус… А ты мог бы тогда меня добить. Сейчас бы я сидела в далекой закрытой реальности, совершенно без Силы… разве что для поддержки лифчика оставляют богиням… крохи… Как ваши женщины постоянно ходят этой сбруе? Жуть, а не жизнь! Ф-у-х, не сейчас… потерпи, птенчик ты мой пойманный… Ха! А ты понимаешь, что стало бы с этим мирком, с Геей? — голая девушка выпрямилась и гордо подбоченилась. — Подохли бы все! Не веришь?! А я же богиня плодородия и деторождения — забыл? Думаешь, без меня бы обошлись? Конечно, обошлись бы… лет через триста, когда три четверти людишек повымирали бы от голода и бездетности. Человеческий бог Исцеления со всем не справится — не его, как вы любите на земле говорить, — профиль. — Даже сейчас, когда её разум туманился вожделением, богиня не назвала своего коллегу по имени — Эскулап. Кстати, вожделение было не столько сексуальным, сколько предвкушением мести.
— А знаешь, что я сделаю с твоим отпрыском? Знай — я его не убью… я сделаю его своим посвященным… ты только представь: он станет первым мужчиной, посвященным мне — Богине деторождения! Что, разве не весело, отец?.. Эй, птенчик, не опадай… ты еще не входил в свою Богиню… ты рад, Вовчик?.. Ну, не перевозбуждайся, будь внимателен к своей госпоже…
И это последнее слово сыграло роль пресловутой «последней капли» в чашу, переполненную «пугалками», которых совершенно не обязательно было озвучивать. Совсем Лоос в мире Руса очеловечилась. Даже можно сказать «обабилась».
«Госпожа», вкупе с сексуальным желанием, включила цепочку ассоциаций, дошедшую до ненавидимого всеми фибрами души лоосского рабства. Рус, несмотря на продолжающееся действие путающего мысли, не дающего сосредоточиться Слова-паука, — словно очнулся от ночного кошмара и наконец-то напряг Волю. Сильно помог ему в этом «звонок» от Гелинии, который, оказывается, разливался по всей голове. И еще одна мысль была ему ненавистна: Гнатик — посвященный Лоос, то есть фактически её раб! Он искренне пожелал сыну лучше смерти, чем такой участи — и это прорвало плотину окончательно.
«Тьфу, черт! Гнатик, прости! Не смерти я тебе делаю, а наоборот… но если уж… какой если!!!», — и Рус со злости сформировал первое Слово.
Паук на груди растаял, будто его не бывало. Лоос, шумно дыша и, для большей чувственности закрыв глаза, пыталась направить снова опавшего «птенчика» в свое горячее лоно. В случае успеха этого действа, произошло бы не просто соитие: случилось бы что-то подобное порабощению. Не в прежнем виде, а в другой форме: в такой, о которой и сама Лоос, вернее, её аватар — образ «простой» женщины, не имела ни малейшего представления. Но в том, что «Рус станет её» — не сомневалась.
От возбуждения она ничего не замечала, а только злилась и что-то шептала — теперь Рус не слышал, что именно: связующее их сущности Слово тоже пропало, причем Рус сам не заметил, когда успел его разрушить. Дальше он её оттолкнул и, не мудрствуя лукаво, поджег.
Лоос горела стоя. Её зеленые глаза постепенно обрели осмысленность и она… дико захохотала:
— Учись! — захлебываясь от смеха кричала она. — На моих ошибках учись! Никогда не сражайся на территории противника, н и к о г д а! — произнесла, выделяя каждый звук и поднимая скрюченный палец. — А Гнатика я все же себе оставлю! Не обижайся, Владеющий миром! Ха! Жаль, что только маленькой внутренней вселенной, — с этими словами горящая женщина исчезла… сменившись обгоревшим мужским трупом.
Рус в сердцах его пнул, обжег себе голую ступню, плюнул, ругнулся и развеял дымящий и воняющий образ оборотня. Оглядел себя — голого, взвыл, пожалуй, досадней чем любой настоящий волк или уважающий себя оборотень, и оделся. Теперь в «нормальную» кушинарскую одежду.
«Гелиния, блин, достала своими «звонками» — голова трещит! Ой, прости, спасибо тебе, конечно, Солнце, но… Нет, не успел я тебе изменить… вроде… черт, да какая разница!..», — успокаивал себя и понимал, что здесь был настоящий аватар богини, а не ослабленный образ, и если бы это случилось, то… уставшая голова отказывалась исследовать явно нехорошие последствия того действа и Рус, в который раз отмахнувшись от решения неактуального вопроса, вызвал, наконец, Гелинию.
Далее состоялся неприятный разговор, итогом которого стало Гелинино обещание, с размытым смыслом «больше ни за что и никогда!», если Рус вернет сына «непременно живым и здоровым!». Она чувствовала неискренность, путанность объяснений о том, что двигало похитителями; подозревала, что муж скрывает истинные причины попытки убийства и точно знает мотивы похищения, но почему-то молчит. А бывший землянин не хотел приплетать сюда лично Лоос, не желал в данный момент открывать свое иномировое происхождение, при этом искренне досадуя: «Давно надо было рассказать! Дурак я!.. Но сейчас точно не время… завтра-послезавтра… успею еще!». Поэтому объяснения и вышли несуразными. В конце концов, он привычно свалил все на некие свои «откровения», которые у пасынка могущественного бога порой возникают.
Потом он вызвал командира смешанной кушинарско-этрусской экспедиции, князя Гариланта (как и сам Рус, по этрусским меркам он был неприлично маленького роста).
