— У меня все было под контролем.
Он фыркнул.
— С моей точки обзора все выглядело иначе. Мне показалось, что этот Фейри принял тебя за печенюшки "Поп—тартс".
Во мне загудело раздражение, в основном потому, что он был прав, а еще потому, что я поняла, что все еще держу его за руку. Что, черт возьми, с этим делать? Я вырвала пальцы из его ладони и подавила желание сбить ухмылку с его губ.
— Они знают, где находятся Врата.
Это привлекло его внимание. Он глянул на меня, пока мы продолжали идти вперед.
— С чего ты взяла?
Когда я поделилась с ним той крохотной информацией, что мне удалось подслушать, он тихо выругался:
— Если они знают, где Врата, а мы нет, то мы по уши влипли.
— Да что вы, мистер Пессимистичный Пессимист, — пробормотала я, щурясь от света фар полицейской машины, проезжавшей мимо. — И что нам остается? Запасаться канистрами с водой и консервированными бобами?
Он бросил на меня косой взгляд.
— Ладно, давай предположим, что все убитые были хранителями Врат. Тогда это будет означать только одно: мы теряем людей, а те члены Ордена, которые заменят их, будут недостаточно опытны и подготовлены, когда — заметь, не "если", а когда, — Фейри начнут свою атаку. Если же они откроют Врата...
Мы вошли в тускло освещенный гараж.
— Это понятно, но почему мы просто не можем прийти к Дэвиду? Я хочу сказать, что у нас есть достаточно доказательств. Вместе мы сможем его убедить. Он лидер организации. Он должен знать, где Врата.
Мгновение Рен не отвечал.
— Что, если Дэвид один из тех предателей?
Я ахнула, остановившись возле цементной перекладины.
— Ты это серьезно?
Он обернулся ко мне, и его лицо помрачнело.
— Мы не знаем этого, Айви. Предателем может быть кто угодно.
— И даже я, — сказала я с вызовом.
— По какой—то причине они подстрелили тебя, так что я не думаю, что такое сделали бы с тем, кто помогает им. По крайней мере, не сейчас, — сухо заметил он. — К тому же ты ... ты не стала бы этого делать.
Яс удивлением посмотрела на него.
— И не спрашивай, откуда я знаю об этом. Я просто чертовски хорошо разбираюсь в людях, — продолжил он, и мои брови поползли вверх. — Ты не в их числе, и я больше не доверяю никому из членов Ордена, за исключением, возможно, Джерома.
— Так значит, Джерому ты доверяешь? Расскажи мне, чем же он заслужил такую честь, — я была оскорблена за других членов Ордена.
— Он слишком язвительный для того, чтобы быть под контролем Фейри, — аргументировал он, и да, в чем—то он все—таки был прав. — Никому больше я не доверяю. Чего и тебе советую.
Я скрестила руки на груди.
— Уверена, они отвечают тебе взаимностью.
— Я похож на человека, которого это волнует? Тем не менее, это не меняет того факта, почему я здесь и что должен делать, — отвернувшись в сторону, он прошелся пальцами по своим волосам. — Но сегодняшний вечер не был полным провалом.
— Это так. Благодаря мне.
Он опустил руку и посмотрел на меня почти с нежностью.
— Ты это серьезно?
Я широко улыбнулась.
— Да—да. Я неповторима. Просто несравненна. Признай это. Я узнала все подробности, пока ты разглагольствовал с Фейри у бара.
Он прищурился.
— Нам известно, что они выборочно нападают на членов Ордена и, скорее всего, знают, где Врата. Они работают сообща. Это гораздо больше, чем то, что мы знали вчера.
Рен повернулся ко мне.
— Хочешь знать, что я готов признать?
Я тут же навострила уши.
— Я вся внимание.
— Хорошо, сознаюсь. Ты чертовски приятная на ощупь. Я понял это, когда моя рука находилась прямо между этими прекрасными ножками.
Ух ты. Такого я точно не ожидала. У меня глаза на лоб полезли, и я покраснела.
— Понятия не имею, о чем ты.
Он рассмеялся.
— Чушь.
— И никакая это не чушь! — я развела руками. Да, я злилась из—за случившегося. Но в основном злилась только на саму себя. — И что же случилось в клубе? Что, по—твоему, это было?
Рен подошел ближе и прошептал:
— По—моему, это была ты, буквально в пяти секундах от лучшего оргазма в твоей жизни.
О Господи, он действительно это сказал.
— Т—ты, — промямлила я. И что, блин, я должна ответить на такое? — Я просто играла свою роль. Я притворялась, — наконец, выпалила я.
Он был всего в нескольких сантиметрах от меня, и, когда он засмеялся, мне захотелось дать ему с ноги в живот.
— Притворялась? Ты даже своим органам приказала "играть свою роль"?
— Ты долбаный попугай?
— Ох, Айви, детка... — он усмехнулся себе под нос. — Ты знала, что из тебя никудышная лгунья?
Мои руки сжались в кулаки.
— Я вовсе не лгу.
— Ага. Ладно. Тогда как ты объяснишь то, что твои трусики были такими мокрыми, что хоть выжимай?
Мои глаза расширились. Меня охватило чувство унижения, но он не остановился на этом. Его губы продолжали двигаться:
— Держу пари, что твой вкус все еще на моих пальцах. Но ведь ты притворялась? Выходит, что сладкий вкус между твоими бедрами — непревзойдённый актерский талант.
Дальше слушать я не стала.
Я сделала шаг вперед и замахнулась. И совсем не для пощечины. Я собиралась хорошенько врезать ему кулаком. Но, к моему огорчению, он оказался быстрее меня, перехватив мою руку до того, как кулак познакомился с его физиономией.
— Это совсем не вежливо. Не вижу причины для того, чтобы быть такой грубиянкой и лгуньей.
Моя ярость не знала границ.
— О Боже! Да ты просто высокомерный, эгоистичный сукин...
— Ты не играла и не притворялась, — его голос стал глубоким, и он больше не дразнился. — Ты сама направляла мою руку, Айви, и в этом нет ничего плохого. А вот то, что ты притворяешься, будто между нами ничего не было, действительно нехорошо. Полное дерьмо, если честно. Ты же завелась с пол—оборота от моего прикосновения.
— Я...
Я оперлась о перекладину и прежде, чем успела сделать еще хоть вдох, Рен прижался ко мне всем телом. Его голова была низко опущена, а лицо было напротив моего.
— И не повторяй, что ты притворялась. Мы ведь оба знаем правду. Я хочу тебя. И думаю, что показал это предельно ясно.
— Да уж, яснее не бывает, — я отклонилась назад, раздражаясь по тысяче и одной причине.
Его губы дрогнули.
— Да что с тобой? — одна из его рук опустилась на мое бедро. Он нежно сжал его, немного покачав головой. — Ты все еще любишь его?
На меня словно ведро ледяной воды вылили.
— Что?
— Ты все еще любишь парня, которого потеряла? — спросил он. — В этом дело?
Я не могла поверить в то, что он осмелился даже спросить об этом, да что там, даже упомянуть Шона, когда мы стояли так близко. Это казалось таким неправильным, будто мы плюем на память о нем, но слова все же слетели с моего языка:
