Прошло совсем немного времени после официальной церемонии, а гости уже успели разбрестись по саду, насколько хватало навеса. Столы были сдвинуты в аккуратный квадрат, так что для желающих потанцевать под чарующую живую музыку оставалось достаточно места. Гарри и Джинни танцевали мало, их эйфория больше толкала их на то, чтобы просто сидеть друг напротив друга, держась за руки и смотреть друг другу в глаза. Смешной романтизм, казалось бы, но Гарри видел в этом нечто особенное, эти мгновения должны были скрепить их на всю оставшуюся жизнь, на долгую, счастливую семейную жизнь…
Луна, как и пять лет назад, в одиночестве кружилась под мелодичные напевы в середине танцпола, привлекая всеобщее внимание. Гарри попытался пригласить ее один раз, но она мягко отказалась, шутя напомнив ему про невесту. Гарри слегка удивился и, поскольку Джинни в этот момент вальсировала со своим отцом, пригласил на танец Гермиону. Та изо всех сил старалась сделать вид, что у нее все прекрасно, но во время танца она ни разу не посмотрела на Гарри, словно не хотела, чтобы он видел ее душу. Кружась с ней в медленном темпе, он мельком успел заметить агрессивное лицо Рона, сидевшего за столом с Фредом и Джорджем.
Вальс кончился, и Гарри поспешил откланяться. Не успел он сделать и шага, как из ниоткуда возник Стеффинс и, протянув Гермионе руку, попросил стать его дамой в следующем танце. Гермиона немного смутилась, кинула быстрый взгляд на Рона и — согласилась. Гарри отошел к Джинни, дав себе слово понаблюдать за своей лучшей подругой. Со своей стороны, он должен был поддержать Рона, но в этой ссоре между друзьями он с самого начала не принимал ни малейшего участия. Обсуждая это с Джинни, он не раз говорил, что здесь опять проявилась чрезмерная вспыльчивость Рона, и сам, хотя Гермиона тоже так и не смогла уступить, так и не решил для себя, кто же из них виноват больше.
— Это один из твоих коллег? — спросила Джинни, всматриваясь в Стеффинса.
— Да, Джефри Стеффинс, я тебе его представлял.
— Он мне показался таким серьезным вначале…
— Ты еще плохо знакома с милейшим Холборном. Гляди‑ка, она что‑то сказала и, клянусь, вызвала у него улыбку! Впрочем, в день их знакомства она уже успела поразить его своей эрудицией.
— Правда? И что же это был за разговор?
— Ну, он начал восхищаться ей косвенно. Его родственник работает в больнице святого Мунго…
— Можешь не продолжать, — Джинни хихикнула. — Бедный брат. Если бы он мог обратить внимание на какую‑нибудь другую девушку…
— Придержи лошадей, Джинни, не забывай, что Гермиона еще не обратила на Стеффинса того самого внимания, о котором ты толкуешь.
— Но она может это сделать. Он очень ей подходит… по–своему. Не так, как подходил Рон.
— Да, не так, — согласился Гарри. — Все же я надеюсь, что они еще помирятся.
— Ты же знаешь Гермиону. Если Рон не сделает первый шаг, этого может и не произойти. А насколько я знаю, он не собирается этого делать.
— Пока нет, — Гарри взял бокал с Огневиски и начал задумчиво вертеть его в руках. — Скорей бы он решился, я за них переживаю.
— Могу себе представить, — Джинни ласково погладила его по руке. — Все образуется. И будет так, как должно быть.
— Хорошо бы. Люди часто совершают ошибки, а потом вспоминают о том, как оно «должно было быть».
— Гарри, милый, не философствуй — голова заболит, — Джинни отняла у него бокал и ловко поставила его на поднос проходившего мимо официанта. — Пожалуй, я разошлась и готова танцевать еще.
— Ты права. Сегодня — долой лишние мозговые усилия, — засмеялся Гарри и, подхватив Джинни на руки, закружился с ней в радужном вихре.
Стеффинс, тем временем, усиленно развлекал Гермиону, раскрывая перед ней свой солидный запас знаний в области медицины. Она вежливо слушала, бросая испытующие взгляды в сторону Рона, который делал вид, что ничего не замечает. Через некоторое время ей стало грустно, настолько грустно, что ей показалось, будто что‑то неумолимое и тяжелое сжимает ей грудь и перехватывает дыхание. Она вскочила, пробормотав извинение, и выбежала из‑под навеса — в дождь, отчаянно нуждаясь в воздухе. Водяные капли так и падали с неба, волосы Гермионы в мгновение ока намокли и прилипли ко лбу и шее. Она стояла, обхватив себя руками, глядя куда‑то поверх деревьев и холмов, окружавших «Нору», и хотела одного: чтобы этот дождь никогда не кончался, а его завеса — не приподнималась. Она боялась, что просто не сможет вытерпеть еще один новый день, удивительно и неприятно похожий на все предыдущие. Все они стали походить друг на друга после того, как они с Роном расстались… Вдруг она почувствовала, как кто‑то осторожно укрыл ее теплой мантией, обернулась, стараясь скрыть радость, и встретилась с серьезным и понимающим, слишком понимающим взглядом Стеффинса. Потом она не могла себе объяснить, как ей удалось сдержать слезы…
Волшебная палочка мерно поднималась и опускалась, повторяя одни и те же замысловатые, изящные движения. Повинуясь ей, маленькие и большие капли сливались воедино либо ложились друг на друга, в последнем случае застывая и образуя причудливый узор. Луна нанизывала их одну на другую, словно плела венок или бусы, и напевала себе под нос песенку, вероятно, собственного сочинения. Солнце счастья, светившее ей все эти дни подготовки к свадьбе Гарри и Джинни, вдруг как‑то разом померкло, будто подернувшись пеленой, или как если бы на него упала лунная тень. Луна не умела завидовать, но всегда могла предчувствовать нарастание внутреннего смятения, близкого к унынию, и в такие моменты она обычно отдалялась от всех, укрываясь где‑нибудь так, чтобы все видеть и замечать, но при это оставаться незаметной. Капли все множились, теперь из них можно было построить целый водяной замок, но замысел Луны был более скромен: она хотела сделать букет, похожий на букет Джинни. Она собирала свои любимые полевые цветы специально для нее и была уверена, что у нее не получится больше сделать подобный букет для себя. Но пока что она держала его в памяти — каждый стебель, листочек, лепесток, и почему‑то ей казалось очень важным сделать его именно из воды, чтобы он исчез, когда закончится этот неповторимый день.
Кто‑то подошел и встал рядом, по–видимому, наблюдая за ее работой. Луна редко раздражалась на людей, и сейчас она просто была удивлена тем, что кто‑то все‑таки сумел обнаружить ее, несмотря на ее желание быть невидимой.
— Что вы делаете, мисс Лавгуд?
От неожиданности она вздрогнула, едва не расплескав свои драгоценные капли.
— Букет из дождевых капель, профессор Снейп, — с улыбкой ответила Луна.
Черноволосый мужчина с усталым, нахмуренным лицом посмотрел на нее, словно проверяя, действительно ли она рада видеть его, и сел на свободный стул.
