Хайк засмеялся. Решительным движением стер висевшие в воздухе письмена. Пусть этот мир создали не законы природы из толстых фолиантов Мистериума, а несколько парней и девчонок, гордо назвавших себя Мастерами. Левенталю он был по-прежнему интересен. Это его мир, и никакой другой ему не нужен!
Он развернулся к кочевникам Улыбнулся девушке.
— И как же зовут мою будущую жену?
Глава 20
Да Винчи. Миссия «Феокл, апостол Единого и Всемогущего». Окончание
Дни складываются в месяцы. Месяцы — в годы. Годы улетают, словно стаи птиц, услышавших приближенье зимы…
Феокл приближение собственной зимы не только слышал. Он смотрел в зеркало и видел, как все больше морщин покрывает лицо, как редеют волосы на голове. Видел, какими дряблыми и никчемными стали мускулы на некогда сильных руках. Постель из мягких перин казалась жестче циновки, яства потеряли свой вкус. И даже прелести прекрасной Онелы более не возбуждали мужскую плоть. Феокл превращался в старика.
Что ж, он мог гордиться прожитыми годами. Миссия, возложенная Вседержителем, выполнена. В каждом городе Империи, в каждом селе преклоняют колени перед истинным Богом. На месте прежних капищ лжезнанию подняли к небесам свои купола храмы, многие девы и мужи разделили с Феоклом его труд, — учить людей истинной мудрости, — вере и смирению. А восемь годов назад прежний Император на смертном одре вложил руку сына-преемника в руку Первосвященника. Утвердил первейшим наставником, ревнителем государства. И спустя несколько дней он, Феокл, перед всем людом Тарсуса возложил корону на большую плешивую голову коленопреклоненного Тодора.
И за пределами Империи истина прокладывала путь. Пусть еще противятся еретики Батейи и Венцорка, пусть еще предстоит нести свет веры диким народам востока, юга и севера — это уже дело времени. Он, Феокл, свою миссию выполнил, раздул искру в могучее пламя. И мог спокойно покинуть этот мир, уйти в иной, лучший…
Что это будет за мир? Когда подобный вопрос задавал прихожанин, Феокл знал, что ответить. Разумеется, это небеса, Господня обитель! Он наш Отец и Пастырь. Проживший земную жизнь праведно, в небесной будет обласкан его любовью.
Так каждый священник говорит своей пастве. И искренне верит в свои слова. И Феокл был священником и тоже верил..; Но себе самому этот вопрос задавать боялся.
Никто не знал Господа так, как он. Никого Господь не одаривал так щедро, как первого слугу своего. Входил в его тело, видел его глазами, говорил его языком… Даже яства и вина вкушал его устами… И прекрасная Онела, племянница прежнего и двоюродная сестра нынешнего императоров… Неужели Феокл стал бы свою любовь к Богу разменивать на любовь к женщине? Если бы тот сам не возжелал ее лоно… Слишком хорошо Феокл узнал своего Господа. Узнал такое, о чем предпочел бы никогда не знать.
Бог был человек!
Тайну эту Феокл собирался унести с собой в могилу. Но она не давала ему умереть спокойно. Если Господь — не совершенное существо, а человек из плоти и крови, то ему, как всякому человеку, присущи слабости. Феоклу они были известны — неумеренное пристрастие к выпивке и обжорство. Он с готовностью прощал эти слабости — зато его Бог добр и справедлив. И дело ведь не в слабостях. Бог-человек мог оказаться не всеведущим. Вдруг, сотворяя мир, он допустил ошибку? Что-то не учел, не заметил, забыл? Но не полезешь же к Богу с советами! И что советовать? Разве Бог делится со смертными своими планами? Пути его, воистину, неисповедимы.
Феокл старался не думать об этом. Бог Всемогущ, — он доказывал это не раз, — значит, и Всеведущ. Но червячок сомнения продолжал точить. Вот если бы хоть одним глазком взглянуть на мир Господа. Увидеть тот волшебный край, и все сомнения исчезнут. Но как?!
Да, Бог приходил к Феоклу, делил с ним его тело, соединял с ним свое сознание. Это ощущение сверхнаполненности, причастности к бесконечному — он научился мгновенно узнавать его и радостно приветствовал Господа. И в момент, когда тот уходил, дверца в другой мир казалась такой доступной. Сделай шаг, и… Но не увяжешься же за Господом без приглашения! Дверь между миром земным и миром небесным захлопывалась перед самым носом Первосвященника.
А сегодня Феокл понял, как пробраться на небеса.
Началось все с камня, больно придавившего во сне сердце. Тяжелый был камень, неподъемный. Даже дыхание срывалось, и бешено колотило в висках, и хотелось крикнуть, позвать на помощь. Но голос пропал, едва слышно сипел в горле. Феокл испугался, думал — не дожить уже до рассвета. А утром срочно послал за настоятельницей Тарсуского монастыря, за матушкой Онелой. Исповедаться хотел, о тайне рассказать. Страшно оказалось уносить ее с собой в могилу.
И начал было рассказывать, издалека, от встречи своей первой с Господом. От памятного дня, когда здесь, в соборе — не соборе тогда еще, капище бесовском, — Бог мощь и мудрость свою явил народу годварскому…
— Да, молодые тогда мы были, — вздохнула неожиданно матушка игуменья. Видно, иные совсем воспоминания пробудил в ней рассказ святейшего.
Феокл нахмурился. Пожевав губами, передразнил:
— Молодые… Ты и сейчас в соку, матушка. А я… Видно, отжил свое.
— Пьешь много в последние годы, батюшка! И кушаешь — себе не отказываешь. Вон какой тучный стал. А грех ведь!
Хотел возразить: какой грех? Для Господа все делалось. И ел, и пил, и в постель с матушкой Онелой — ну, не матушкой тогда, хотя и потом бывало… — ложился. Промолчал. Устыдился. Будто пенять Господу захотел.
А ведь сам удовольствие получал не меньшее. Приятно было Господу угождать.
Онела молчание его хмурое истолковала по-своему. Принялась успокаивать.
— Этот грех малый… и тот, что поболе… ты, батюшка, стократ деяниями своими искупил. Отправишься прямехонько на небеса.
В самую точку попала!
— Эх, знать бы, какие они, небеса?
— А и узнаём. Господь сподобит в царствие свое Принять, и узнаем. И я надеюсь заслужить. Главное, когда придет час смертный, в вере крепким быть нужно. Не испугаться, не усомниться…
Она еще что-то говорила, но это уже было не важным. Главное монахиня сказала — в смертный час все решится. Без бремени телесного в заветную дверцу куда легче проскочить будет!
План созрел молниеносно. И дальше Феокл думал лишь о том, как выпроводить Онелу. А когда матушка ушла, явится ли Господь? В последние годы Бог посещал его редко, лишь когда Феокл просил о неотложном. Просьбами святейший не злоупотреблял, понимал: дел у Бога и без него достанет. И Бог никогда не отказывал, являлся слуге своему.
