Моррест ошибся. Во-первых, как ни много было захвачено пленников, ему нашли отдельную камеру, крохотную, провонявшую экскрементами и запахом немытых тел клетушку. Теперь с ним никто не миндальничал: не просто сковали руки и ноги тяжёлыми кандалами, а соединили две массивные цепи ещё одной, совсем короткой, вынуждающей постоянно оставаться в полусогнутом состоянии. Теперь он едва мог двигаться. А ведь её конец, как и в алкрифской тюрьме, прикрепили к вмурованной в стену скобе, так что и с боку на бок перевернуться не получалось. Можно было или сидеть на корточках, привалившись к стене - или лежать на правом боку, как исключение, лицом в зловонную, облезлую и подгнившую тряпку поверх такого же прелого сена.
И с пытками да казнью он не угадал. Вскоре за ним пришли - не палач, а целая делегация во главе с Баргеном. Сколенца переодели в новую одежду, хотя он наверняка не оправдал надежд, да и весь его вид говорил о помиловании. "Хоть бы раз дотянуться до его горла!" - Моррест поймал себя на том, что мысленно повторяет эту мантру.
- Он жив? - брезгливо глядя на грязного, с опухшим носом и в порванной одежде, Морреста.
- Как и ты, сколенец, - бросил тюремщик. - Дураков нет, чтоб короля ослушались. Бери это ..., и чтоб духу вашего тут не было!
Сейчас снова поведут, решил Моррест. Но он снова ошибся. Его действительно отстегнули от стены, сняли и цепь, связывающую ручные и ножные кандалы. Но вместо того, чтобы дать встать на ноги, его уложили на широкие носилки с прибитыми к ним поперечными слегами и прикреплёнными цепями. Когда их застегнули, даже просто пошевелиться стало непосильной задачей. Моррест вздохнул: лежать неподвижно невесть сколько времени тоже та ещё радость.
Первый раз ему сунули в рот кляп, но хоть не завязали глаза - наверняка не из милосердия, а позволяя полюбоваться на царящий разгром. Но на сей раз проявили тщательность, и не только заткнули рот, но и завязали глаза. Только наполненный теплом позднего лета, пропахший гарью и разлагающейся мертвечиной воздух подсказал, что его несут по разорённому городу. По плеску волн о каменные пирсы Моррест догадался, что предстоит погрузка на корабль. Ну, а когда знакомые трюмные ароматы и скрип вёсел в уключинах вклинились в плеск волн о борта - понял, что они снова в море. Благословенный и проклятый Гевин остался позади.
Впереди была столица сгнившей Империи с позора рода Харванидов на троне.
...Моррест дорого бы дал, чтобы подняться на палубу и оглядеться: далеко ли ещё до столицы? Он подозревал, когда его получат слуги Императора, жизнь станет безвыходным кошмаром. Это Амори может и убивать, и пытать, но никогда не делает этого без нужды. Кард станет тянуть из него жилы, только чтобы отомстить за позор и унижение. Но, даже не будь той ночи с Эвинной, бывший Император ничего не имеет против скромных садистских забав. Вырваться надо до передачи - до столицы, из которой всё равно не убежать. Кард приставит к смертельному врагу лучших стражей и лучших палачей, какие ещё остались.
Чья-то рука резко и грубо, едва не выдрав клок волос, содрала с головы мешок, а затем выдернула кляп. Моррест повернул едва зажившее лицо к прибывшему. В бледном свете фонаря из промасленного пергамента стало видно лицо сколенца.
Моррест знал, что его зовут Барген - но ничего больше. Имя и едва уловимый акцент говорили о сколенском происхождении, но, похоже, он - доверенное лицо Амори. "Предатель!" - будто плевок, хотелось бросить в лицо юному ренегату - но Моррест заставил себя молчать. Пусть только мразь потеряет осторожность, и тогда... Совесть до сих пор не давала Морресту покоя за мальчишку, убитого им при нападении гевинцев. Но этому он бы свернул шею с наслаждением. Нет, нельзя даже смотреть ему в лицо. А то ведь догадается, Ирлифово отродье.
- Жив? - спросил юнец по-сколенски. Моррест вздрогнул: никогда ещё предатель не говорил при нём на родном языке. Значит, есть причина. - Вижу, молчи. Слушай внимательно. По поручению короля я должен передать тебя Карду. Уж не знаю, почему тот хочет тебя видеть - но, думаю, не из пылкой любви. Вечером мы будем в столице, так что времени у нас в обрез.
- У нас?
- Да не перебивай ты, дурак! - возмущённо прошипел Барген. - В любой момент нас могут раскрыть. Пока ты у меня, сбежать не пытайся. Король за тебя башку оторвёт, а я ещё нужен в Алкрифе. Но после передачи отвечать за тебя будут уже местные. Тогда и постарайся не оплошать. Единственная возможность вырваться - из Кардовой темницы.
- Издеваешься? - не сдержался Моррест. - Кард сделает всё, чтобы меня не выпустить. И охране накрутит хвосты...
- Что? - вопросил не понявший иномировую идиому Барген.
- Неважно.
- Ладно, к делу. Тебе поможет сбежать эта штука. - В руке Баргена оказался крошечный, как стручок фасоли, сосуд из потемневшего серебра. На лице Морреста мелькнуло удивление - и пропало, сменившись пониманием. - Это яд, но особый. Сейчас такой готовить не умеют, я его достал с огромным трудом. Стоит целое состояние. Его пьют, когда нужно умереть, но лишь на время. Теперь слушай внимательно. Я вылью его тебе в рот, ты проглотишь, и дам запить... ещё кое-чем. Без этого яд тебя просто убьёт. Три дня ты ничего не будешь чувствовать, тебя как раз начнут пытать, но искалечить не успеют. Потом ты как бы умрёшь: станешь холодным, тело окоченеет, не будешь ничего чувствовать. Лишь несколько врачей могут распознать это зелье и понять, что ты жив, но из Энгольда их вывез Амори. Тебя, конечно, попинают, может, железом прижгут - но ты всё едино не почувствуешь. Затем выкинут в канализацию. И там уж как повезёт: надеюсь, на сухое место попадёшь, а не в дерьмо.
- А не закопают, не сожгут? - с опаской спросил Моррест. Впрочем, не в его положении опасаться смерти. Тем паче безболезненной.
- Жгут сейчас только знатных, - ухмыльнулся Барген. - Это дорого и почётно. А ты - вообще непонятно кто, даже не раб. А хоронить... Да какой им смысл руки мозолить, когда проще в дерьмо скинуть? Так "хоронят" и настоящих жертв здешних заплечников. Через два дня после "смерти" ты очухаешься. Раны, если будут, затянет. Главное, первые дни не делай резких движений, чтобы не открылись. Правда, будешь чувствовать слабость, тошноту, сначала будет очень холодно - последствие окоченения. Это нормально, через пару дней пройдёт. Когда выберешься, иди в деревню Фарли - знаешь, где она? Лакхнийская суба, паргана Клиат... А, вижу, знаешь.
Моррест усмехнулся. Ещё бы не знать: там они с Гестаном и Гаррольмом... Интересно, откуда парень всё это знает? Но спросил другое:
- А откуда этакое зелье у... наших? Неужто кто-то готовить умеет?
