"И это ты говоришь сколенцу? - на удивление спокойно подумал Барген. - Ничего, я этого не забуду, и когда-нибудь..."
- Как бы то ни было, а у нас приказ: передать узника посланцам Карда в целости и сохранности. Сегодня ночью его надо накормить, отмыть, чтобы не вонял, дать оправиться - а для этого расковать. Думаю, доска нам больше не пригодится.
- Он же убьёт моих людей! - возмутился капитан. Но Барген не повёл и бровью.
- Не убьёт. Я знаю, что ему сказать, чтобы он не глупил. Только перед тем, как его раскуют, я с ним поговорю, как приказал король.
- Хорошо. Я сейчас позову воинов...
- Нет. Этот разговор его величество велел провести с глазу на глаз. Тебя наверняка предупреждали на сей счёт. Это приказ, и не мой, а короля.
- Ладно, - махнул рукой капитан, решив, что свои проблемы пусть решает сам сколенец. - Твоя взяла.
Уже довольно долго Моррест не чувствовал качки открытого моря - но плеск за бортом не стихал, правда, стал куда тише и ровнее. Гавань? Река? Скорее всего, и он даже догадывался, какая именно. Путь кончается, с ним кончается жизнь. Дальше - только бесконечные муки на потеху ублюдка-королька и медленная смерть. "Наверное, не стоило возвращаться, когда мог остаться там" - подумал он о возвращении на Землю. Теперь за желание помочь Эвинне пришлось заплатить наивысшую цену.
...Он очнулся как раз в тот момент, когда баржа с пленниками швартовалась в Гевинской гавани. Да, это был Гевин, никаких сомнений. Такой, каким он его уже однажды видел, но тогда всё только начиналось, а вот теперь...
Разбитые пушечными ядрами с безопасного расстояния башни - оборванная цепь упокоилась на дне залива. Проломленная во многих местах, скалящаяся обломками разбитых башен крепостная стена, до ремонта которой у гевинских пиратов так и не дошли руки. Заваленные истерзанными трупами пирсы, площадь, где в базарные дни было не протолкнуться, но сейчас представлявшая собой лишь пыльный пустырь. Здесь шла битва, в которой участвовали сотни людей - и по лежащим вповалку трупам можно было понять, что и как происходило.
Итак, пользуясь дальнобойностью нарезной артиллерии, броненосец с безопасного расстояния расстрелял башни, сбив перегораживавшую горловину гавани цепь. В следующий миг в порт устремились не меньше двадцати обычных галер, на носу каждой из которых, однако, была закреплена небольшая пушка. Привлечённые пальбой, сколенцы бросились к кораблям - и угодили под шквальный огонь нескольких десятков орудий, притом пушки стреляли не просто чугунными болванками, а явно чем-то разрывным. Об том явственно говорили разбросанные ударной волной, посечённые осколками трупы гевинских моряков. Стрелки, хоть с джезайлами и винтовками, хоть с луками, вносили свою лепту в вакханалию смерти. Наверное, защитники Гевина потеряли сотни человек в самые первые минуты штурма, ещё до столкновения.
А потом прямо на пирсы хлынула лавина десанта. Судя по немногим алкским трупам, вооружены нападающие были по-сухопутному. Не лёгкие абордажные сабли и чеканы, метательные дротики моряков и кистени, как положено морякам, а полновесные мечи-полутораручники, тяжёлые пехотные пики и большие щиты, секиры и булавы. Не лёгкие доспехи из толстой кожи да кожаные же шлемы - а кольчуги и панцири из стали, почти неуязвимые для лёгкого оружия моряков. На воде использовать такое оружие - верное самоубийство, железо утянет на дно вернее врага. Но здесь, на пирсах и припортовой площади, сухопутное вооружение алков давало огромные преимущества.
А потом был не штурм, а просто бойня. Трупы попадались везде, частенько глаз останавливался на выбитых дверях и окнах, проломленных стенах и быстро разгорающихся пожарах. Моррест заметил: убивали большей частью мужчин, и убивали не в горячке боя. Многие ещё корчились в грязи и собственной крови: кто с выколотыми глазами, кто со вспоротым животом, кто с перебитыми руками и ногами и отрезанным... тем, что между ног. Тут и там раздавались крики истязаемых: алки воздавали, как они думали, "по заслугам" восставшим рабам.
Ещё хуже приходилось женщинам и подросткам. У алков хватало любителей сладенького, предпочитавших хоть женщин, хоть девчонок и мальчишек. Командиры и не думали их останавливать: если отобрать у воинов "заслуженную" награду, чего доброго, можно получить стрелу в спину. С маленькими детьми и стариками поступали просто: их трупы с проломленными и отрубленными головами валялись посреди улиц, а местами высовывались из пылающих домов: наверняка перебили руки и ноги, а потом зашвырнули в огонь.
Моррест дорого бы дал, чтобы зажмуриться, или даже внезапно ослепнуть. Но глаза видели, а зажмуриться... Зажмуриться тоже отчего-то не выходило. Так и шёл, впитывая увиденное, каменея душой и запоминая. Теперь он знает, что ждёт Верхний Сколен, а может, и не только его. Не привычная на Сэрхирге война-завоевание, война ради земли и рабов. А настоящая война-зачистка от лишнего населения. Натуральный, стопроцентный геноцид. Что ж, ясно, почему всё происходит так. Для алков сколенцы - никакой не честный противник, а восставшие рабы. Восставших не только против людей, но и против своей судьбы - против Богов.
Он не имел права не смотреть. Не имел права забыть увиденное. Потому что может случиться так, что его не казнят прямо сейчас. Может, даже получится вырваться. И тогда он должен будет рассказать сколенцам, что их ждёт, если сложат оружие. Может, ради этого Боги и провели его через здешний филиал ада?
И он смотрел. Смотрел на пытающуюся выбраться из горящего дома старуху, которую пьяно ржущие наёмники спихивали длинными копьями обратно в огонь. На уже не кричащую, а утробно хрипящую с каждым толчком и ударом окровавленную женщину лет двадцати пяти с детскими трупиками неподалёку. Её накрыл приспустивший штаны, потный и сопящий от усилий наёмник, а ещё десяток ублюдков окружали жертву, похохатывая и отпуская похабные остроты. На то, как хрипел, пытаясь вырваться, пригвождённый к стене обломком сломанного копья мужчина лет сорока, и как торчит окровавленный обломок древка из рубахи. На то, как чуть дальше... На то, как... На то... Зло оказалось чудовищно изобретательным.
Его доставили в бывший дворец принца Алкина, потом ставший зданием Совета. По всему судя, именно тут сражались последние защитники, они уже знали, что терять нечего, и стремились лишь подороже продать жизни. Первый штурм алков захлебнулся. Здесь трупы уже начали прибирать - но у входа ещё протянулся внушительный ряд алкских латников. Морресту подумалось, что тут они потеряли половину всех погибших при штурме. И всё-таки бой закончился и здесь. Закончился тем, чем и должен был кончиться. Повстанческой республики на Гевине, в реальности "Сказания" наводившей страх на алков не одно десятилетие, больше не существовало. Зато остались подземелья, где при Алкине держали самых непокорных рабов, а потом - столь же непокорных пленников-алков. И при новой власти их точно используют по назначению. "Может, хоть кого из наших увижу напоследок! - решил он. - А потом можно и на плаху".
