Дракон выпустил из глотки струю желто-зеленого дыма, окутавшего сбившихся в кучу людей, являвших собой такую соблазнительную добычу. Испарения разрушили бы их легкие, если бы проникли сквозь купол, только что созданный магами для защиты. Черный дракон попытался прорваться сквозь защитный свод Саммастера, отскочил от него, снова яростно бросился на него всем своим телом, но тщетно.
Некоторые из людей были не в состоянии вынести близость таких огромных свирепых чудовищ, рвущихся сквозь защитный купол всего в нескольких дюймах от них, — оглушительный рев был невыносим, — и они попытались убежать. К счастью, они не могли выбраться из кольца невидимых стен, так же как и Священные не могли прорваться внутрь. Если люди в панике не задавят и не покалечат друг друга, они останутся целы и невредимы…
Наверное, Саммастер мог бы успокоить их, но он предпочел неотрывно следить за змеями, потому что те тоже были волшебниками и колдунами. Наверняка существовало заклинание, с помощью которого можно разрушить возведенный им купол, и надо было не дать Священным произнести магическую формулу.
И хотя Саммастер был уверен, что сможет защититься, ему бы не хотелось причинять вред драконам, поэтому он был рад, что до этого не дошло. Либо у них не было подходящего заклинания, либо в одурманенном состоянии они просто не могли его вспомнить. Зеленая дракониха послала на них шквал острых ледяных градин. Черный же предпринял попытку магического растворения. Когда их волшебные силы иссякли, они продолжили атаковать людей с помощью грубой животной силы. Черноголовый дракон взмыл в воздух и обрушился на верхушку купола, надеясь, что его вес и инерция разрушат его, забыв о риске получить множество порезов и ушибов, а также о возможности переломать кости.
Оракул Культа Дракона дал возможность гигантским рептилиям продолжать попытки прорыва, демонстрируя всю тщетность этих усилий, — так отец, крепко держа ребенка под мышкой, позволяет ему биться в истерике, давая понять, кто сильнее. Саммастер на самом деле уважал и почитал драконов. Хотя и считал, что из-за своей гордыни они бывают слишком упрямыми, своевольными и несговорчивыми и могут действовать недальновидно. При всей их мудрости, они могли вести себя словно дети, и ему часто приходилось направлять их и даже призывать к порядку, как любящий отец иногда вынужден поступать со своими чадами, ведь, по предсказанию Магласа, драконы должны были со временем превратиться во всесильных повелителей мира.
Решив, что хватит уже терпеть их выходки, он сконцентрировался и обуздал изводившее их бешенство. Прошептав слова магической формулы на драконьем языке, он приказал их ярости испариться.
Оба дракона замерли, отползли назад, припали к земле и уставились на оккультистов. Разум вернулся к ним, но они все еще не успокоились, не до конца осознавая случившееся, но, догадываясь, что один из «малого народа» имеет над ними власть.
Саммастер знал, что продемонстрировать уверенность — лучший способ предотвратить возможные враждебные действия драконов. Для начала он избавился от своего человеческого облика. Некоторые из его спутников застонали и сжались от страха, но им пришлось совладать со своими чувствами. Затем он взмахнул рукой и разрушил защитный купол. Это был риск. Обладая особой остротой чувств, змеи наверняка поняли, что преграды пали, и могли решиться на немедленное нападение. И все же ему необходимо было сделать первый шаг, и дело было в том, что его последователи, как бы высоко он их ни ценил, были разменной монетой в его игре.
Он взглянул на зеленую дракониху и сказал:
— Здравствуй, Нидл. — Затем он перевел взгляд на черного дракона с дряблыми морщинами вокруг глаз и ноздрей. — Здравствуй. Вы помните меня?
— Да, Саммастер, — прошипела Нидл.
Мертвяк вспомнил, что она славилась деликатностью, с какой использовала свои чудовищно огромные когти, когда хотела помучить свою жертву. Некоторые несчастные, попав в ее лапы, умирали медленно, по нескольку часов.
— Хорошо, — сказал колдун, — я так и думал, что помните. Я навещал вас не раз за последние столетия. Время от времени к вам обращались и мои собратья по вере всегда принося с собой подношения, полезные сведения или предлагая вам посильную помощь. Сегодня мы принесли вам особые дары.
Он указал костлявей рукой скелета на мешки с сокровищами. Некоторые из них лопнули — когда драконы напали, люди, несшие тюки с дарами, в панике побросав все, бросились бежать, — и теперь содержимое мешков посверкивало на земле.
— Хорошо, — пробурчал Дрансагалор.
— Конечно, — сказал Саммастер, — самый драгоценный наш дар не какая-нибудь побрякушка, а власть и бессмертие, которые вы отвергли, когда я пришел к вам в первый раз.
Нидл фыркнула, и спутники мертвяка закашлялись от остатков ядовитого газа, струйку которого она выпустила из ноздрей.
— Избавь нас от твоих призывов и пророчеств, — сказала дракониха. — Может, однажды, когда наши дни подойдут к концу, мы и решим продлить свое существование, став ожившими мертвецами, но сейчас у нас нет никаких причин лишать себя всех удовольствий обычной жизни.
Как часто Саммастер получал такой резкий отказ. С самого своего основания Культ Дракона вел непримиримую войну с Мистрой, Избранными, Арфистами, а также с монархами и благородными рыцарями, которые вмешивались в его дела по всему Фаэруну. Но даже несмотря на это, самой серьезной причиной провала его планов было то, что сами драконы не хотели принимать избранную им судьбу. Вот почему равнодушие Нидл и Дрансагалора вызвало у него только легкую досаду, не больше. Он знал, как открыть им глаза на истинное положение дел.
— Несколько минут назад, — сказал он, — вы безоглядно и безрассудно пытались атаковать нас. Глупо.
Нидл показала клыки и прошипела:
— И что из того? Нам все равно не страшны такие жалкие и презренные существа, как люди.
— Если бы захотел, — ответил Саммастер, ~ я бы мог причинить вам вред. Это могут и другие колдуны и заклинатели.
— Это все безумие, — сказал Дрансагалор, пожав черными крыльями.
— Да, — ответил мертвяк, — я знаю.
— Оно настигло всех драконов в лесу, — прошипела Нидл. — Думаю, то же самое произошло и с обитателями Твердых Гор. Скоро мы соберемся в стаи и отправимся убивать, уничтожать и разрушать.
— Ты словно этого уже ждешь, — сказал Саммастер, — и я понимаю почему. Людям тоже нравится сходить с ума. Мы пьем вино и нюхаем дурман-траву. Некоторые из нас старательно вынашивают свой гнев, пока он не выльется в насилие. Мы устраиваем фестивали, во время которых по неписаному закону на день или два люди дают волю своей похоти и диким наклонностям, которые до того сдерживали. Но мало кто из моего народа хотел бы впасть в безумие навсегда. Уверен, и среди вас тоже таких немного. Но именно эта участь вас ожидает.
