Свободный номер обнаружился на пятом этаже. Мне пришлось переплатить, чтобы Мышу разрешили поселиться там вместе со мной, и мы получили ключ.
В лифте никого, кроме нас, не было, и мы поднимались в молчании, которое вдруг сделалось ужасно напряженным. Я переминался с моги на ногу и теребил в руках пластиковые карточки, выданные дежурным администратором. Потом кашлянул.
— Ну что ж, приехали. — сказал я. — Поднимаемся в гостиничный номер.
Щеки у Мёрфи чуть порозовели.
— Ты свинья, Дрезден.
— Эй, я никакого особого смысла в это не вкладывал. Ты сама.
Она закатила глаза и слегка улыбнулась. Я покосился на сменяющие одна другую цифры на табло и снова кашлянул.
— Да уж, сэр... мэм. Наконец-то наедине.
— Странно немного, — признала она.
— Немного странно, — согласился я.
— Но чего такого? — спросила она. — Я хочу сказать, мы ведь работали уже вдвоем. Ничего нового.
— Ну, в гостиничном номере еще не приходилось.
— Приходилось, — возразила Мёрфи.
— Да, но тогда там было полно трупов.
— Ах да. Верно.
— Никаких трупов сегодня, — заявил я.
— Ха, — усомнилась Мёрфи. — Вечер только-только начинается.
Упоминание о грозящих нам опасностях уложило этот разговор наповал. Улыбка на лице Мёрфи поблекла, румянец на щеках исчез. Остаток пути мы проделали молча — до тех пор, пока двери лифта не раздвинулись. Ни я, ни она не попытались выйти. Казалось, на полу проведена какая-то магическая черта, не пускающая нас с места.
Молчание затягивалось. Дверь начала закрываться. Мёрфи придавила пальцем кнопку «Открывание дверей».
— Гарри, — произнесла она наконец чуть слышно, глядя куда-то в пространство. — Я тут думала о... ну, понимаешь... о нас.
— Да?
— Да.
— Много думала?
Она снова едва заметно улыбнулась.
— Ну, не знаю. Я вообще не хотела признаваться в том, что... ну, ты понимаешь.
— Что между нами все может измениться?
— Да. — Она наконец посмотрела на меня и нахмурилась. — Только я не уверена, что это то, чего тебе хотелось бы.
— Из нас двоих, — заметил я, — мне кажется, у меня больше понимания того, чего мне хотелось бы.
Она нахмурилась сильнее.
— С чего ты решил, что ты хочешь именно этого?
— На прошлый Хэллоуин, — признался я, — мне хотелось убить Кинкейда.
Мёрфи опустила глаза и снова порозовела.
— Не буквально, — пояснил я и подумал немного. — Ну, может, даже буквально. Впрочем, со временем это желание поубавилось.
— Ясно, — сказала она.
— А вы с ним?.. — Я не договорил.
— Виделись на Новый год, — призналась она. — Но между нами ничего серьезного. Этого не нужно ни мне, ни ему. Мы друзья. Нам нравится общество друг друга. Вот и все.
Теперь нахмурился я.
— Мы тоже друзья, — сказал я. — Но я никогда не снимал с тебя штанов.
— У нас по-другому, — возразила она и покраснела еще пуще. Потом глянула на меня из-под ресниц. — А тебе этого хочется?
Сердце мое забилось чуть чаще.
— Э... Снимать штаны?
Она повела бровью и склонила голову набок, ожидая ответа.
— Мёрф, я не был с женщиной с... — Я тряхнул головой. — Послушай, ты спрашиваешь любого парня, не хочет ли он секса, и он должен ответить утвердительно. Так положено, во всяком случае. Типа, общепринято.
Взгляд ее заискрился.
— И у тебя тоже? — поинтересовалась она.
— Ну, я же мужик, — сказал я. — Так что да. — Я нахмурился и подумал немного. — И... и нет.
Она улыбнулась мне и кивнула.
— Я понимаю. Ты не хочешь ничего случайного. Ты слишком глубоко ныряешь. Слишком переживаешь. Мы не можем отнестись к этому легко. Ты никогда на этом не успокоишься.
Возможно, она говорила правду. Я кивнул.
— Я не знаю, могу ли дать тебе то, что ты хочешь, Гарри. — Она вздохнула. — И потом, есть и другие причины. Мы работаем вместе.
— Я, типа, заметил.
Она даже не улыбнулась.
— Я хочу сказать, что... Я не могу смешивать личные отношения и работу. Это вредит и тому, и другому.
Я промолчал.
— Я коп, Гарри.
Желудок мой слегка сжался от этих слов: очень уж мало оставляли они места для компромисса.
— Я знаю.
— Я служу закону.
— Конечно, — кивнул я. — И всегда служила.
— Я не могу уйти от этого. Не могу и не буду.
— Это я тоже знаю.
— И... мы такие разные. Наши миры.
— Не совсем, — возразил я. — По большей части мы болтаемся в одном и том же мире.
— Это работа, — тихо произнесла она. — Но работа — это ведь не вся я. То есть так не должно быть. Я пыталась строить отношения на этом общем для обоих...
— Рик, — предположил я.
Она кивнула, и взгляд ее на мгновение затуманился от боли. Еще пару лет назад она не позволила бы мне увидеть такого. Но я видел Мёрфи в хорошие времена и в плохие времена — в плохие чаще. Она никогда не говорила об этом. Никогда не хотела, чтобы я говорил об этом, но я знал, что ее неудачные замужества ранили ее куда глубже, чем она признавала сама. В некотором роде, подозреваю, они объясняли ее профессиональные порывы и амбиции. Она настроилась на карьеру — в порядке компенсации за другие неудачи.
А может, они ранили ее и еще сильнее. Может, так сильно, что она больше не хотела открываться такому. Длительные отношения таят в себе потенциал надолго ранить. Может, она не хотела проходить через это еще раз.
— А если бы ты не была копом?
Она едва заметно улыбнулась.
— А если бы ты не был чародеем?
— Туше. Но прости меня.
Она склонила голову набок и внимательно на меня посмотрела.
— Что случится, когда Сьюзен вернется?
Я покачал головой:
— Она не вернется.
Голос ее сделался суше.
— Извини.
Я слегка нахмурился.
— Не знаю, — тихо признался я. — Мы решили с этим завязать. Ну и... подозреваю, мы очень многое сейчас видим по-разному.
— А если она захочет попытаться еще раз? — спросила Мёрфи.
Я пожал плечами.
— Не знаю.
— Допустим, мы попробуем с тобой, — сказала Мёрфи. — Сколько детей тебе хотелось бы?
Я зажмурился.
— Что?
— Что слышал.
— Я не... — Я поморгал, собираясь с мыслями. — Я как-то не очень об этом думал. — Что ж, вот и повод подумать минуту. Я вспомнил паривший в доме Карпентеров веселый хаос. Когда я был маленьким, я бы все за такое отдал.
Но ребенок унаследует от меня не только глаза и воинственный подбородок. Очень много людей относятся ко мне не самым лучшим образом. И много нелюдей — тоже. Ребенку придется унаследовать от меня и толику моих врагов, а также — что еще хуже — кое-каких моих союзников. Мать оставила мне в наследство вечные подозрительность и сомнения, а также не самые приятные сюрпризы, время от времени выскакивающие из седого прошлого.
