— Тебе перечислить? Или сам догадываешься? — лорд-канцлер протягивает из-за спины руку, вынимает из негнущихся пальцев свой орад, шумно встряхивает.
— Не догадываюсь, — Дар-Халем догадывается, поэтому с силой опирается ладонями о стену и низко опускает голову. Шея под коротко стриженым ежиком жестких волос багровеет, напряженные мышцы болят так, будто он часа четыре без передышки махал мечом. Шелест ткани за спиной сменяется щелканьем застежек. Голос лорд-канцлера струится ровно, словно он рассказывает о последней королевской охоте.
— Во-первых, дуэм мальчишек. Я говорил тебе тогда, что не надо их спаривать, зацикливать друг на друга. Нашли бы каждому парня помладше из рода попроще. Или попросили бы королеву назначить кого-нибудь… в целях совершенствования породы. А ты уперся. Помнишь, что говорил мне тогда? «Попробуем…» Допробовались. Два крупнейших дариата не имеют ни шанса обзавестись наследниками в главной ветви. И дело, как ты понимаешь, не просто в том, кому достанется мой каминный зал или твои неиссякаемые запасы эгребского. Во-вторых…
Лорд-канцлер все никак не управится с застежками. Такое ощущение, что их у него на ораде не менее сотни или что он внезапно разучился с ними обращаться. Щелканье становится нестерпимым, но лорд Дар-Халем продолжает угрюмо смотреть себе под ноги, не делая ни малейшей попытки повернуться.
— Во-вторых, Когната и Анакорос. Идея послать мальчишек учиться за пределы Аккалабата была твоей. Сам знаешь, чем это кончилось. Поединком Сида с Дар-Акилой, дурацким поединком, бессмысленным, потому что на следующий день после него началась война, разбившая в прах все дуэмы. Это в-третьих.
— Достаточно. Уходи.
— Что? — лорд-канцлер приподнимает голову, ошеломленный только что услышанным, в этот момент острый край застежки впивается в его ладонь. Лорд Дар-Эсиль тянет кисть вниз, безжалостно раздирая кожу. Освободив, вытягивает руку перед собой лодочкой, недоуменно рассматривает выступившую кровь, даже не пытаясь ее остановить.
Дар-Халем уже повернулся и тоже смотрит. Вид у него такой, словно он постарел на десять лет.
— Вон отсюда. Я не хочу тебя видеть. Тем более слышать.
С каждым словом он делает шаг вперед, и лорд-канцлер поспешно отступает к подоконнику, загораживаясь раненой рукой. В горсти медленно собирается темная жидкость. Ему по-настоящему страшно: Дар-Халем наступает набычившись, как будто пытается выдавить, выбросить с территории своего замка какое-то ядовитое, опасное существо. Но лицо надо сохранить в любом случае, хотя бы с помощью холодно-отстраненного:
— Я рад, что между нами есть ясность.
Только когда лорд-канцлер упирается спиной в подоконник, оба вспоминают, что он в ораде. Конь стоит под навесом во внутреннем дворе.
Дар-Халем несколько секунд буравит соседа взглядом, потом отступает на шаг, дергает плечом в сторону двери, мол, проходи, не трону. Лорд-канцлер поджимает губы, делая вид, что ему все равно, и быстро, не оборачиваясь, идет к выходу. Из руки падают на пол тяжелые капли. Он не обращает внимания: ему, действительно, теперь уже все равно.
Хьелль Дар-Халем шесть лет назад
— Сид, наши предки поссорились, — сообщает Хьелль, аккуратно втирая прохладную мазь в саднящие лопатки. Сид уже на выходе из альцедо, новые черные с фиолетовым кантом перья выглядят любо-дорого, шрамы на спине затянулись, можно и рассказать… А то будет не в курсе, ляпнет что-нибудь.
— Из-за чего? — Сид таращится из-под крыла одним глазом.
— С Делихона прилетел корабль.
— Экая новость. Они вечно туда-сюда летают. Вообще, когда я был на Когнате, сделал вывод, что из всего соседнего сектора — Сития — Делихон — Когната — делихоны самые нормальные. Вспыльчивые ужасно, а так ничего.
— Вот этого «вспыльчивого ничего» явилось пятеро. Попросили разрешения наделать фотографий, поработать в библиотеке — они в этом году отвечают за информацию о планетах, не входящих в Конфедерацию, в астронете.
— И далеко ли их послала королева?
Хьелль дергает друга за волосы.
— Ну кто так выражается? Ты же будущий лорд-канцлер, да продлит прекрасная Лулулла годы твоего отца. Никуда она их не послала. Верховный лорд Дар-Эсиль — знаешь такого? — проявил несвойственное ему человеколюбие и пустил их на недельку. В связи с этим нас ждет Большой бой за дуэм.
— Кааак? Я думал это запретили сто лет назад.
— Ошибаешься. Официально — никто не запрещал. Просто считали нецелесообразным. Слегка зверски-устарелым, что ли. Но Ее Величеству гости с Делихона понравились, и она решила попотчевать их эксклюзивным лакомством. Твой отец — в главных организаторах.
— Ты так спокойно об этом говоришь.
— А что волноваться-то? Все пройдет как по-писаному: выберут из корпуса симпатичного мальчишку в альцедо, привяжут к столбу на турнирной арене, все желающие могут драться. Цель — затащить его в круг у ног королевы. Приемы — любые, включая летные, ибо без орадов. Можно сражаться по одному, можно образовывать команды. Победителю — мальчишка в качестве дойе, если у него никого нет. Если есть — может подарить, может отпустить…
— Что еще может? — спрашивает Сид ледяным тоном.
— Утопить. Зарезать. Да не знаю я…
Сид несколько секунд молчит, собираясь с мыслями. Безрукавку, которую надо бы давно уже надеть, он вертит в руках, и голой спине холодно. Почему-то одновременно по ней ползут капли пота.
— А ты? Ты драться будешь? — спрашивает он у Хьелля, невозмутимо складывающего баночки и щетки в футляр.
— С какой стати? У меня есть ты… мой карун.
— А если я тебя попрошу?
— Попроси. Пошлю в пасть к демону Чахи. Я в этих играх не участвую. Мне противно.
— А если я сам пойду? Пойдешь со мной?
Пузырек с кровоостанавливающим разбивается о стену в сантиметре от Сидовой щеки.
— У. Тебя. Альцедо. Ты даже внизу будешь полудееспособен, не говоря уже о воздухе. И что за маньячество? Хочешь переделать мир? Чтобы ничто в нем не будило твои лучшие чувства? Не выйдет. Придем, посидим на трибунах, посмотрим. Пусть лезут те, кому позарез надо. Лично я обмякну среди зрителей и дам возможность другим помахать мечами.
Дверь в комнату растворяется без стука.
На пороге стоит лорд Дар-Эсиль. Он не один. Рядом с ним высокая делихонка, которую Хьелль видел на дворцовом приеме. Волосы у нее такие же темные, как у большинства даров, но не прямые, а завиваются в упругие крупные кудряшки, едва достающие до плеч.
Сид смущенно натягивает безрукавку.
