— И ты один из них? — опасно шутит лорд-канцлер. Он знает, что у Дар-Пассера есть своя деле.
— Смотри, как бы тебе одним из них не оказаться. Знаешь же, как альцедо действует на окружающих. Не зря в замках прячемся.
— Стар я уже для таких игрищ. А вот Сид, может, и не прочь? Ты как, сын? — лорд Дар-Эсиль поворачивается к Сиду, расположившемуся на краю подоконника.
От неожиданности Сид чуть не выпадает наружу. Или он ослышался, или его отец только что предложил ему участвовать в драке за жизнь и тело молодого дара, которого он никогда не видел, но может, если повезет, получить в полное свое распоряжение. И драться надо будет не на холодную голову, как он делал это много раз на турнирах, не в азарте вассальной преданности, как сражаются в войнах за королеву и Империю, а в состоянии тупого, жадного опьянения, вызываемого чужим альцедо. Не видом и даже не запахом ободранной кожи, а какими-то скрытыми феромонами, заразными бациллами, распространяющимися в воздухе и вызывающими животное, неискреннее желание обладать. Это еще одна из причин, по которой дары во время альцедо запираются в замках и не допускают к себе никого, кроме своего каша. Они боятся не только быть убитыми, они боятся спровоцировать влечение.
— Сииид, ты меня слышишь? — голос отца вырывает его из размышлений. — Почему бы тебе не размяться?
— А как ты думаешь? — вопросом на вопрос отвечает Сид. — Может быть, потому что у меня самого только что закончилось альцедо? Или потому что я уже достаточно насладился общением с Дар-Акилами? Или потому что я, вообще, не считаю…
— А вот твои любимые Дар-Халемы считают. И отец, и сын. Что Большой бой за дуэм — это прекрасная древняя традиция, в которой каждый уважающий себя дар должен хоть раз в жизни принять участие. Они уже записались. Королева в честь этого даже отменила команды. Каждый за себя.
Лорд Дар-Пассер заливисто хохочет. Ему нравится представлять, что было бы, если бы Ее Величество позволила Дар-Халемам сражаться вместе. Это всколькером же надо на них ломиться, чтобы хоть какой-то шанс был? Ох, как бы они вынесли всех с арены за пять минут перед обалделыми делихонами! Нет, поистине смешно. Зато теперь…
— Каждый за себя, говоришь? — Сид недоверчиво кривит губы.
«Мальчишка Дар-Эсиль совсем не дурак», — думает Дар-Пассер. Хотя какой он мальчишка, скоро разменяет третий десяток и крови и пота на войне с Виридисом хлебнул не меньше самого Дар-Пассера.
— Судьи, главный из которых лорд Дар-Пассер, будут следить, чтобы тайных объединений не было и удалять за откровенную поддержку своих. Так что задача становится еще интереснее: подыгрывать друг другу незаметно.
— Это не игра, — упрямится Сид.
— Ну, как хочешь, — вздыхает лорд Дар-Эсиль, лениво извлекая свое сухощавое тело из кресла. — Бездельник ты у меня. Что, Пассер, пойдем смотреть мальчишку?
Осмотр проводится на скорую руку из окна, выходящего на галерею, где воспитанники корпуса тренируются в рукопашном бое. Никаких крыльев, никаких мечей, только нож в одной руке — это тоже надо уметь молодому дару. Младшего Дар-Акилу Сид замечает сразу: парень похож на старшего брата — не внешне, а манерой двигаться, уходить от удара, подныривать под руку соперника и оказываться в более выгодной позиции одним легким движением ног. Невооруженным глазом видно, как хорош у него навык владения внутренним временем, насколько разумна и эффективна техника. Даже аккуратничая в плечевых движениях (сказывается приближение альцедо), Рейн Дар-Акила выглядит на голову выше других. Победив в очередном спарринге, он облегченно сдувает наверх челку и присаживается у стены на корточки. В черных глазах, следящих за ходом других поединков, лучики удовольствия.
— Зачем они его здесь держат? — интересуется Сид. — Дар-Акилы — древний род и хорошие бойцы. Дару из этого клана, пусть даже и младшему, не место в корпусе среди новоиспеченных тейо и неумёх из южных дариатов. Его должны были учить дома.
— Все благодаря тебе, мой мальчик, — информирует Дар-Пассер. — Приказ королевы. Ее Величество больше не желает, чтобы ее потомственные лорд-канцлеры подвергались опасности наследной вражды. Поэтому учат мальчишку здесь, а не в замке. Там бы толку было больше. А здесь… он не выучит половины того, что уже знал бы, тренируясь дома. Хотя теперь это безразлично.
Лорд-канцлеру тоже, судя по всему, безразлично. Он коротко кивает. Жертва выбрана и утверждена. Осталось договориться с Дар-Пассером, кому, кроме него, из даров, уже имеющих свою деле, можно доверить судейство Большого боя. Ловить за руку нарушителей правил и желающих втихомолку помочь друг другу — серьезная ответственность. Лорды-судьи должны быть не только честны и внимательны во время состязания, они должны быть достаточно уважаемы и сильны, чтобы либо избежать выяснения отношений с обиженными после боя, либо вышибить дух из любого, кто вздумает им противоречить.
Наконец, список согласован. Старшие дары пожимают друг другу руки, Сид почтительно склоняется перед ректором Дар-Пассером. Ночью ему снится, что он сам теперь ректор и у него есть прекрасная деле, по-мальчишески сдувающая вверх черную челку.
Хьелль Дар-Халем шесть лет назад
— Хьелль, я тебя записал, — лорд Дар-Халем делает глубокий выпад.
— Отец? — Хьелль уходит и начинает свою атаку. Правая рука побаливает. Они тренируются в реальном времени, не ускоряясь, поэтому поединок продолжается уже минут двадцать. Это очень долго для даров Халема.
— Мы деремся, — обходной маневр Хьелля пресечен в зародыше. — Два Дар-Халема в Большом бое за дуэм.
— Ты с ума сошел. Не пил из одного стакана с Сидом? — еще одна попытка пробить оборону лучшего мечника Империи.
— А что? Он тоже? — отец захватил меч Хьелля своими клинками и начинает выкручивать, пытаясь заставить того опуститься на колени.
— Ага. Видно, болезнь заразная. Все хотят драться. При этом вместе со мной. При этом по какому-то дурацкому поводу. Из-за какого-то дурака из корпуса, — Хьелль вывернулся уже на «заразной» и каждую фразу сопровождает резким рубящим ударом, стараясь прижать лорда Дар-Халема к стенке.
— От дурака слышу, — отец и сын снова меняются ролями. Старший опять нападает, а младший защищается. Разговор на время прерывается: оба сосредоточены только на свистящих перед глазами клинках. Бой продолжается еще несколько минут, в конце которых Хьелль обнаруживает себя прижатым к стене так крепко, что кажется, отец готов его спиной продавить каменную кладку наружу. Волосы Хьелля намотаны у отца на руке, старший Дар-Халем запрокидывает ему голову и, пристально глядя в глаза, чеканит:
