Каспар вздохнул, дорога от банка к постоялому двору была для него единственной прогулкой и отдыхом за последние дни. Как там Генриетта, дети? Справляется ли она?
Внезапно до ушей Каспара донесся шум драки – крики, удары, треск дерева. Сорвавшись с места, он помчался на эти звуки и не ошибся – дрались за углом постоялого двора.
– Что здесь происходит? – строго спросил он, вылетев на шайку ожесточенных людей.
Драка на мгновение прекратилась, затем ближайший к Каспару бродяга бросился на него, замахиваясь дубиной. Бывалый наемник перехватил руку нападавшего и так ее повернул, что бродяга налетел лбом на собственную дубину.
Захватив оружие, Каспар косым ударом сбил еще одного противника, и на него кинулись сразу двое, но и им не повезло: через мгновение оба рухнули в грязь.
– Молодец… хозяин! – со всхлипом прокричал Рыпа.
– Ты кто такой? – удивленно спросил вожак харнлонской банды.
– Я их хозяин, эти люди мне нужны. Позвольте нам уйти, и мы не причиним вам вреда.
– Да я тебя сейчас… – прорычал другой вор, и в его руке тускло блеснул кинжал.
– Стой, Брюхан… – удержал его вожак. – Он тебя зашибет…
Помедлив еще немного, он скомандовал своим убираться.
Подобрав двоих раненых, харнлонские воры ушли – Каспар насчитал их пятнадцать человек. Между тем дела его воров были не блестящи. На ногах оставались только Рыпа и Свинчатка. Красавчик валялся, без чувств – об его голову разбили доску, ее обломки валялись тут же. Слизню пропороли живот, и, как он ни зажимал рану, кровь текла сквозь пальцы и раненого била крупная дрожь.
Рыпа улыбался разбитыми губами, на его левом предплечье кровоточила рана.
Послышался лязг доспехов и оружия – к месту драки бежали стражники. Через несколько мгновений они появились из-за угла и остановились.
Вжикнуло колесное огниво, хлопнул подожженный запал, сержант поднял над головой походную лампу – Каспар слышал про такие, они оставались сухими даже в дождь и зажигались от одного поворота колесика.
– Что здесь произошло?
– Воры напали на моих работников, ваша милость. – Каспар тяжело вздохнул.
– Кто вы и откуда?
– Мы проездом, остановились на пару дней в этом заведении, а тут – такое.
– Вам лучше уйти отсюда, они могут вернуться.
– Да, конечно. Свинчатка, позови Лакоба.
– Я уже здесь, ваша милость. – Подвинув сержанта, Лакоб прошел к Слизню и присел на корточки. – Ну-ка, убери руку…
Но раненый его не слышал, тогда Лакоб силой отвел руку Слизня и, промокнув тряпкой кровь, при свете фонаря стал обследовать рану. Один раз он даже сунул в нее палец, так что раненый охнул и потерял сознание.
– Вы его убьете! – возмутился сержант, позади него напирали любопытные стражники.
– Нет, теперь уже не убью. Железо было в его кишках, но обошлось – они остались целы. Нужно поднять его в комнату, там я зашью рану, и, возможно, ему повезет.
Наконец пришел в себя Красавчик. Он непонимающе огляделся, затем дотронулся рукой до головы и скривился от боли.
– Давайте поднимем их, – сказал Каспар. – Господин сержант, ваши люди помогут нам?
– Конечно. Руберт, сложите из алебард носилки, так будет удобнее…
Раненых понесли в комнату. Появление стражников и сержанта добавило значимости беспокойным постояльцам в глазах трактирщика. По требованию Каспара он сейчас же принес горячей воды, чистых тряпок и большую бутыль с перегонным зельем. За нее пришлось отдать полрилли, такая выпивка была сложна в производстве и очень ценилась.
Стражники ушли, и при свете трех принесенных трактирщиком ламп Лакоб успешно зашил Слизню рану суровой ниткой. Затем обработал шов перегонным зельем и наложил сверху плотную, повязку. Глядя на ладную работу Лакоба, Каспар порадовался, что угадал в бывшем оборванце нужного и полезного в походе человека.
Красавчику на его огромную шишку наложили компресс из смоченной зельем тряпки. Рыпе такой же компресс выдали для отмачивания опухшего лица. Его предплечье Лакоб перебинтовал очень быстро, а потом занялся небольшими повреждениями на физиономии Свинчатки.
– Ну и как же вас угораздило? – спросил наконец Каспар.
– Дык… Они сами подошли к столу, стали задираться, мы и вышли с ними поговорить… Их двое было.
– Ага, а вы – дети малые, думали, что их только двое. – Каспар горько усмехнулся. – Почему они к вам подошли? Почему других людей оставили в покое?
– Дык Красавчик разговаривал громко, должно, они что-то услышали…
– Просто они поняли, что вы на их место заритесь, вот и решили вас прикопать у стеночки.
Из угла, где лежал на топчане Рыпа, послышались странные звуки. Каспар взял лампу, поднял ее повыше и увидел, что раненый, вместо того чтобы лечиться компрессом, отчаянно пытается высосать из него хоть несколько капель зелья.
– Рыпа!
– А?! – испугался тот.
– Ты не к языку прикладывай, а к морде, от тебя же завтра лошади шарахаться станут – как тогда поедешь?
Уличенный Рыпа тяжело вздохнул и приложил тряпицу к скуле. Каспар прислушался к хриплому дыханию Слизня – тот спал.
– Ну что, Лакоб, если всех перелечил, давай и мне перевязку сделай…
– Изволь, ваша милость, давай перебинтую.
Каспар снял кожаный пояс с золотом, положил на свой топчан и поверх него, для порядка, бросил куртку. Затем задрал рубашку, чтобы Лакоб снял старые бинты. Спустя какое-то время тот неодобрительно зацокал языком.
– Что, загнила? – забеспокоился Каспар.
– Нет, рана чистая и края ровные… Мазь у вашей милости очень хорошая.
– А чего же ты недоволен?
– Не затягивается она, но такое тоже бывает. Когда яд совсем уйдет, начнет заживать. Тебе, ваша милость, кто такую мазь готовит? – спросил Лакоб, смазывая рану из склянки, что уцелела после всех приключений.
– Никто не готовит – сам делаю.
– Во как!
– Мою шкуру много раз дырявили, приходилось подлечиваться, что-то покупал, что-то сам выдумывал, а эту мазь меня научил делать мессир Маноло. Добрейший человек.
– А он откуда умеет?
– Да он много чего делал: и боль снимал, и кости сращивал. Видел вперед времени и назад… С таким помощником воевать легко было.
– Готово, опускай рубаху.
– Хозяин, кто на часах стоять будет? – спросил сонный Свинчатка.
– Сегодня никто, подопру дверь мечом, и все дела.
Ночью у Слизня случился сильный жар, он выкрикивал какие-то слова, кого-то звал, пытался сорвать повязку, но общими усилиями Каспара и Лакоба его удалось успокоить. На всякий случай, до утра, ему связали руки.
Еще не было и восьми, когда Каспар проснулся, проверил пояс с золотом и, спустив босые ноги на пол, огляделся.
