— Аза, у Ворона должна была быть с собой связка бумаг. Он когда-нибудь говорил о них?
Аза выглядел озадаченным. Он помотал головой.
— У него был какой-нибудь багаж или что-нибудь, к чему он никого не подпускал?
Казалось, такая направленность моих вопросов поставила Азу в тупик. Всех остальных тоже. Только Немой знал о тех бумагах. Немой и, может быть, Шелест, ведь они когда-то ей принадлежали.
— Аза, ну что-нибудь, с чем он обращался как-нибудь необычно.
Коротышку осенило.
— Была маленькая корзинка. Я помню, как он пошутил насчёт неё. Он сказал что-то загадочное, типа, что это чей-то пропуск в могилу.
Я улыбнулся. Бумаги всё ещё существуют.
— А что он сделал там с этой корзинкой?
— Не знаю.
— Аза…
— Честно. Я видел её всего пару раз, на корабле. И никогда об этом не задумывался.
— К чему ты клонишь, Каркун? — спросил Капитан.
— У меня есть версия. Она просто основана на том, что я знаю об Азе и Вороне.
Все заворчали.
— В общем, всё, что мы знаем об Азе, предполагает, что Ворон не стал бы его брать с собой. Он сопляк. Безответственный болтун. Но Ворон всё-таки прихватил его. Взял с собой на юг и принял в компанию. Зачем? Может, вас это не волнует, ребята, зато волнует меня.
— Не уловил, — сказал Капитан.
— Представьте, что Ворон решил исчезнуть так, чтобы никому даже в голову не пришло искать его. Один раз он уже пытался убежать, забравшись в Можжевельник. Но тут появились мы. Он подумал, что мы ищем его. Что дальше? А почему бы ему не умереть? При свидетелях. Никто не станет охотиться за мертвецом.
— Ты утверждаешь, — прервал меня Элмо, — что он инсценировал свою смерть и заставил Азу рассказать всем об этом, чтобы никто не стал его искать?
— Я говорю только то, что нельзя игнорировать такую возможность.
Единственным ответом Капитана было задумчивое «хм-м».
— Но Аза видел его мёртвым, — сказал Гоблин.
— Может быть. А может, ему только так показалось.
Все посмотрели на Азу. Тот совсем перетрусил.
— Возьми-ка его, Одноглазый, — сказал Капитан, — и прогони всю историю с самого начала. Шаг за шагом.
Два часа Одноглазый снова и снова вытягивал жилы из коротышки. Но не нашёл ни единой зацепки. Аза настаивал, что видел Ворона мёртвым, выеденным изнутри чем-то, похожим на змею. И чем больше трещин давала моя теория, тем сильнее я убеждался, что она верна.
— Я сужу по характеру Ворона, — защищался я, когда все до одного ополчились на меня. — Есть корзинка и есть Душечка. Она и этот чертовски дорогой корабль, который он, о небеса, зачем-то построил. Убираясь отсюда, он оставил следы. И Ворон это знал. Так зачем, пройдя несколько сотен миль, ставить корабль в гавань, когда кто-то собирается поохотиться на него? Зачем оставлять в живых Шеда, который может рассказать о налёте на Катакомбы? И я, чёрт возьми, никогда не поверю, что Ворон бросил Душечку на произвол судьбы. Да ни на одну минуту он не сделал бы этого. Он бы обязательно её пристроил. И вы все прекрасно это знаете. — Мои доводы даже для меня начинали звучать слишком натянуто. Я был в положении священника, пытающегося навязать свою религию. — Но Аза сказал, что они оставили девчонку просто возле какой-то таверны. Я вам говорю, у Ворона был план. Держу пари, что если вы сейчас окажетесь на юге, то не найдёте и следа Душечки. И если корабль всё ещё там, то корзинки на борту нет.
— Да при чём тут эта корзинка? — взорвался Одноглазый.
Я пропустил вопрос мимо ушей.
— По-моему, у тебя слишком развито воображение, Каркун, — сказал Капитан. — Но, с другой стороны, Ворон достаточно хитёр, чтобы выкинуть что-нибудь подобное. Как только у меня появится возможность выпихнуть тебя отсюда, ты отправишься туда и всё проверишь.
— Если Ворон настолько хитёр, то Поверженные, наверно, тоже достаточно коварны, чтобы предпринять что-то против нас?
— Будет день, будет пища. — Капитан повернулся к Одноглазому. — Я хочу, чтобы вы с Гоблином попридержали свои игры. Понятно? Появятся ваши фокусы, и Поверженные сразу станут любопытными. Каркун, не упусти этого типа, Азу. Ты, наверное, захочешь, чтобы он показал тебе место, где умер Ворон. Я возвращаюсь. Элмо, давай-ка проедемся немного вместе…
Небольшое личное дело. Готов поклясться, что оно имеет прямое отношение к моей подозрительности по части Поверженных. Со временем так привыкаешь к людям, что почти можешь читать их мысли.
ГЛАВА 33
Можжевельник: Столкновение
После визита Капитана многое изменилось. Люди стали действовать проворнее и с большей осторожностью. Влияние Элмо возросло, в то время как моё явно уменьшилось. Стали меньше чесать языками, меньше колебаться. Любой человек бросался исполнять приказ по первому же требованию.
Количество беготни резко увеличилось, тогда как времени для сна оставалось мучительно мало. Ни один из нас и двух часов не действовал сам по себе, без связи с остальными. А Элмо находил поводы рассылать всех людей подальше от Черепицы, туда, где Поверженным было бы непросто их отыскать. Аза стал моим подопечным.
Напряжение возрастало. Я чувствовал себя одним из стайки цыплят, готовых броситься врассыпную, едва завидев лису, забравшуюся к ним в курятник. Я пытался выгнать из себя эту нервозность, приводя в порядок Анналы. До этого я долгое время не вёл в них подробных записей, ограничивался лишь короткими замечаниями.
Когда обстановка становилась слишком нервной для меня, я поднимался на гору, чтобы посмотреть на Чёрный Замок.
Я намеренно шёл на риск, как ребёнок, который лезет на дерево и выползает на самый конец ветки, рискуя сорваться вниз. Чем ближе я подходил к Замку, тем сильнее сосредоточивался. На расстоянии в две сотни ярдов все другие мысли уже просто исчезали. Чувство холодного ужаса и смертельной опасности пробирало меня до самых костей. В двухстах ярдах я чувствовал, что это значит — дать тени Властителя нависнуть над миром. Я понимал, что чувствует Леди, когда думает о возможном возвращении своего мужа. Все мысли и эмоции придвигались на грань отчаяния.
В каком-то смысле Чёрный Замок был не просто воротами, из которых мог выйти величайший злодей. Он был конкретным воплощением самого понятия зла, живым его символом. Его эффект был сходен с тем, что производит на человека вид огромного собора. Как и собор, он был не просто зданием.
Я мог смотреть на обсидиановые стены, чудовищные украшения и вспоминать истории Шеда. При этом я никак не мог избежать того, чтобы не начать рыться в помойной яме своей собственной души в поисках добродетелей, которые бы я сохранял всю свою жизнь. Этот Замок был, если хотите, нравственным ориентиром. Если у вас есть голова на плечах. И если вы вообще способны что-либо чувствовать.
