градусов. Руководил своими мыслями, телом, окружающими предметами. Летал по
ночам и наслаждался полетом. Мог не спать, не есть — забыть о том, и не
чувствовал дискомфорта. Отец, единственный, кто не заметил перемен во мне, он
вообще ничего не заметил. Я сам пришел к нему в лабораторию, чтоб сказать все,
что о нем думаю. Меня уже ничего не сдерживало, я помнил о долге, уважении к
родителям, но не понимал смысла в том. Отец был возмущен и попытался поставить
меня на место обычной оплеухой. Зря. Его нектар был противен и скуден, но я не
побрезговал им. Слуги и гости разбежались, как только обнаружилось тело хозяина
замка. В замке стало пусто и тесно. Я попытался возродить маму, но ее тело уже
истлело. Единственное, что меня еще держало в замке, это надежда увидеть Софи.
Роберт мне уже многое рассказал, многому обучил, и я понимал, что надежда тщетна,
но человеческое упрямство еще не выветрилось из меня. Я ждал, искал и нашел.
Ничего в том существе, что встретил, не напоминало о хрупкой, милой Софи. Она
превратилась в злобное, тупое животное. Мне пришлось убить ее, как и
предсказывал Роберт. Это было единственно верным шагом. Лучше умереть, чем жить
в таком низком, отвратительном состоянии. Тогда я и поклялся, что найду Юзифаса,
и отомщу за то, что он погубил юную красавицу, невинную девочку… Потом наш
замок забрали за долги, и Роберт привел меня сюда. Я часто бывал в родных краях,
бродил по залам, в которых вырос. Долгое время замок пустовал, о нем шла дурная
слава, и люди боялись его занимать. Но пришло время, его реконструировали,
превратили в музей.
— Скучаешь?
— Нет, — засмеялся Бэф. — Я так понимаю, ужинать мы сегодня не будем,
насытимся мемуарами?
— Нет! — взлетела Лесс, — Хочу есть!
И полетела к окну, слыша за спиной беззаботный смех Бэфросиаста:
`Обожаю, когда ты смеешься'.
`Только не улетай далеко, а то смех сменится рычанием'.
Лесс беспечно рассмеялась и направилась к лабиринтам городских улиц.
Охота была удачна. Сородичи задиристы и насмешливы.
Обычный день канул в бездну времени столь же неприметным, как и множество других
дней.
Лесс вылизала ноготки, сыто щурясь на вожака, прижалась к его груди, уткнувшись
носом в шею, и засопела. Покой, рожденный близостью Бэф, моментально сморил ее.
— Игнат, ну, Игнат… — подгоняла телефонные гудки Алиса, зорко поглядывая
вокруг. Свободная минутка, что выдалась на ее счастье, имела относительное
значение: в любой момент мог нарисоваться Тропич и дернуть курсантку на
очередное занятие.
Нет, она не против, но ей очень, очень хотелось услышать голос Игната. За два
месяца в учебке она так ни разу и не смогла дозвониться до него, и сильно
скучала. Эту вполне понятную тоску не выветривали даже жесткие системы
прохождения тоннелей, стрельбы и увечья от занятий по овладению приемов ближнего
и дальнего боя. Сержант крепко взялся за нее и прессовал сильней Стокмана, но с
умом и для ума. За то Алиса на него зла и не держала, слушала и безропотно
выполняла его порой глупейшие приказы. Она научилась владеть собой, сдерживать
эмоции, но чувства к капитану, как назло, не поддавались контролю.
— Черт! — увидев Тропич, скорчила несчастную рожицу девушка и пригнулась,
почти сровнявшись в своей зеленой форме с кустами за столовой. Но смысл —
сержант по зоркости глаз и нюху любому ирокезу фору даст, да еще и лекцию
прочтет. Наставник!
Тропич остановился спиной к кустарнику и девушке и обычным ровным голосом робота
— переводчика приказал:
— Курсант Лиса, ко мне.
Алиса вздохнула, мысленно послав сержанта вслед за телефонными гудками, и сложив
трубку, сунула ее в карман, шагнула к Тропич.
— Курсант Лиса прибыла по вашему приказу, — вытянулась перед служакой,
скопировав его невозмутимо-равнодушное выражение лица.
— Время?
— 9.14, - хорошо запомнила, который час высветился на дисплее телефона.
— Что у вас назначено на это время?
— Стрельба.
— Начало занятий?
— 9.15.
— Почему вы еще здесь?
— Оправлялась.
— В следующий раз придумайте более правдоподобную ложь. До ангара бегом ма-арш!
— Есть! — чтоб тебя!
Сталеску развернулась и трусцой направилась к тиру. Тропич понес свое
невозмутимое лицо за девушкой, шаг в шаг с ней переставляя свои крепкие ноги.
Бум-бум — забились ботинки о посыпанную гравием дорожку — еще один раунд
учебного процесса, еще один круг адских тренировок.
`Ничего, ничего, пройду, выдержу, и мы встретимся, Игнат', - заверила то ли его,
то ли себя Алиса.
Стрелять с двух рук не то, что с одной. А стрелять с двух рук в полумраке
помещения по двойным мишеням, под лихую ламбаду, и при этом отвечать на вопросы
сержанта и не отвлекаться на периодические вспышки световых мин и грохот шумовых
эффектов — это не просто трудно, а еще месяц назад было фактически невозможно
для Сталеску. Но она закалилась, научилась раздваивать, растраивать сознание,
расчленять разум и тело, и волей держать под контролем все органы чувств. Сбоев
фактически не случалось, и она шла по спец курсу, за месяц, вырвавшись далеко
вперед. И очень надеялась, что не зря муштрует себя, что в этом стахановском
прорыве есть смысл: хотя бы тот, что ею могут гордиться и сержант, и… Игнат.
Наверняка он в курсе ее успехов, не может быть не в курсе.
— Гнездо.
— Кукушка.
— Калигула.
— Рим.
— Венеция.
— Гондола.
— Наска.
— Пустыня Перу.
— Имя.
— Нарицательное.
— Болюс.
— Красная глина.
— Червень.
— Июнь.
— Антропомаксимология.
— Наука о резервных возможностях человека.
— Параван.
— Тип трала.
— Отступление.
— Ретирада.
— Штауббах.
— Водопад.
— Стефани.
— Водопад.
