— Ого. И так бывает?
— Всё бывает. Многих кошмары затягивают. Чем страшней сон, тем труднее проснуться. К счастью, люди обычно ставят будильники… я имею в виду разнообразные способы просыпаться в определённое время. А некоторые кричат и стонут во сне, так что ближние принимаются их трясти. И всё заканчивается хорошо. А нам того и надо.
— Теперь мне даже завидно, — вздохнул Малдо Йоз. — Тоже хочу видеть страшные сны — если уж это так полезно. Подушку, что ли, ещё раз попробовать купить?
— Если отыщешь Мастера Совершенных Снов, который согласится нарушить закон, — ухмыльнулся я. — Потому что изготовление подушек с кошмарами по-прежнему запрещено Кодексом Хрембера. Как в старые добрые времена.
— Что за дурость! Человеку страшный сон по собственной воле посмотреть не дают.
— Не дурость, а вполне разумная предосторожность. Никогда заранее не знаешь, как много способен вынести. И от какого пустяка сломаешься. Любой храбрец может внезапно умереть во сне от страха — сердце не выдержит, и привет. А уж сойти с ума — проще простого. Я сам после одного прекрасного сновидения сутки безумием вонял. Моё счастье, что рядом оказался Джуффин. Не всем так везёт.
— Грешные Магистры! Это что же такое должно было присниться?!
Бестактный, конечно, вопрос. Но на его месте я бы и сам не удержался. И помер бы от любопытства, если бы не получил даже намёка на ответ.
А убийство великого зодчего в мои сегодняшние планы не входило. Поэтому я сказал правду:
— Что все мои близкие оказались удивительными гадами, и я уничтожил Мир. А потом сошёл с ума от горя. К счастью, как раз на этом месте меня разбудили и вылечили[14]. В первое время мне всё равно упорно казалось, что сон был правдой, Мир действительно рухнул по моей вине, а потом снова родился — из моего отчаяния и любви. Но это уже вполне безобидная форма мании величия, даже запаха не даёт. И лечится, не поверишь, всё тем же опытом. Опытом счастливой жизни, данной мне в ощущениях, которым приходится верить, потому что кроме ощущений у нас всё равно ничего нет.
Малдо Йоз смотрел на меня так, что впору было заработать новую манию величия. К счастью, именно к этой хвори у меня стойкий иммунитет. Совершенно непрошибаемый. Очень уж серьёзные прививки в своё время получил.
— Слишком много информации на твою бедную голову, да? — сочувственно спросил я. — Сам виноват, нечего было расспрашивать. Я, видишь ли, очень честный. Особенно когда напьюсь. Приличные люди в таком состоянии на столах пляшут и морды друг другу бьют, а я становлюсь треплом. Ладно, по моим расчётам, минуты через три действие этого прекрасного пойла наконец прекратится, и я больше ничего не скажу. Никому, никогда. До следующей порции.
— Пока оно не прекратилось, ещё один вопрос, — выпалил Малдо Йоз. — Вдруг успеешь ответить.
— Ну смотри. Тебе потом с моими ответами жить.
Он коротко рассмеялся и помотал головой.
— Нет-нет-нет, это совершенно безобидный вопрос. Просто любопытно: я в последнее время то и дело слышу, что мы — в смысле, Ехо со всеми улицами и горожанами — теперь постоянно снимся людям, которые на самом деле живут в других городах и наяву никогда тут не были…
— Ты не поверишь, но эти люди ещё и в других Мирах живут, — ухмыльнулся я. — И снится им не только Ехо, а вообще всё подряд, включая Небесные скалы Куанкуроха и красные пески Хмиро. Но вообще-то, так всегда было, просто гораздо реже случалось. Я сам, кстати, впервые попал сюда именно во сне — вот тебе ещё один ответ на вопрос, зачем нужны сны. И куда они могут завести; впрочем, об этом ты не спрашивал.
— Ничего себе! — присвистнул Малдо. — Да, в такие материи мне лучше пока не лезть. Я всего-то и хотел узнать, правда ли, что мы постоянно кому-то снимся? Ну, то есть, не мы с тобой лично, а…
— И мы с тобой лично — тоже. По крайней мере, в качестве статистов, странно одетых прохожих, спешащих куда-то по своим делам. И проснувшись у себя дома, эти люди думают, что на самом деле нас нет. Им кажется, будто мы — плод их воображения. Вернее, подсознания; ай, один чёрт…Знаешь что меня особенно радует? Прямо сейчас нас с тобой никто во сне не видит, а мы всё равно сидим тут и пьём горячее вино. Ужасно здорово по-настоящему быть, а не просто мерещиться, вот что я тебе скажу.
— Звучит так, словно ты попробовал и то, и другое, а потом выбрал более привлекательный вариант, — растерянно сказал Малдо.
— Примерно так и было, — вздохнул я. — Но важно не это, а тот прекрасный факт, что нам доступны обе возможности: и быть, и мерещиться. Одно другому, как выяснилось, совершенно не мешает. И нет, я не буду повторять заказ. На сегодня достаточно. И так разошёлся не в меру.
— Ну, по крайней мере, мы — определённо не страшный сон, — сказал Малдо Йоз, когда мы переступили порог «Внезапно Белого» и вышли на улицу. — В этом смысле в Ехо сейчас ловить нечего. Не Смутные Времена.
— Будь оптимистом, — усмехнулся я. — Человек всегда найдёт, чего испугаться. Да хоть собственного отражения в витрине. Кстати, недавно один смешной юноша, студент, если не ошибаюсь, вашей Высокой Школы, попался мне на глаза, когда пытался запугивать спящих.
— Да ну! — изумился Малдо. — А как же он отличал их от других людей?
— Есть разные способы, — неопределённо ответил я. — Мой друг Нумминорих Кута вообще по запаху различает. Ну, правда, он один такой в Мире, уникальный нюхач. Но остальные техники, как я понимаю, любой при желании может освоить.
— Надо же. Похоже, я совсем заработался. Столько интересных вещей мимо проходит! И как он их пугал?
— Да очень просто. Подходил и шептал на ухо всякие неприятные вещи, которые обычно никто не хочет услышать, особенно во сне. «Ты завтра умрёшь!» «В твоём теле поселилась страшная болезнь!» На худой конец: «Твой любимый сейчас обнимает другую», — такое на юных барышень отлично действует. Ну и так далее.
— Никакой фантазии, — сердито сказал Малдо Йоз.
Как будто речь шла об очередном заказчике, и Малдо заранее страдал от необходимости овеществлять придуманную тем банальную чепуху.
— Никакой, — согласился я. — Но, к сожалению, именно подобные глупости производят самый сильный эффект. Люди обычно боятся простых вещей: заболеть, умереть, остаться без крыши над головой, потерять кого-то из близких. А сложную опасность пока осмыслишь, пока сообразишь, что надо начинать бояться, как она уже миновала, сиди, жди новой.
— Он теперь в Холоми? — спросил Малдо.
— Представь себе, нет. Парадокс, но в действиях этого паршивца не было ничего незаконного. Нет в Кодексе Хрембера статьи, запрещающей пугать тех, кому ты приснился. И за глупости, сказанные вслух посторонним, у нас тоже не наказывают; на мой взгляд, зря, но люди, сочиняющие законы, крайне редко прислушиваются к моему мнению. Хоть и считается, что они — мои лучшие друзья.
