– О том, что мне ничего не нужно для боя? Что я не ведаю страха? Что я сам по себе смертельное оружие?
– Нет, – ответил Генрик, продолжая внимательно следить за передвижениями Оникса. – Что ты сумасшедший.
– Очень забавно, – натянуто рассмеялся Оникс. – Итак, ставки сделаны. За Стурмланд?
– За Лиссию, – сказал Белый Медведь, надвигаясь на Пантеру.
Оникс встретил выпад Генрика, перехватил черными когтистыми руками лапы лорда-медведя, изо всей силы сжал их. Одной рукой стиснул обнаженную лапу Генрика, второй рукой вцепился в Белый Кулак. Соперники упирались, рыли снег своими когтистыми лапами, топали так, что дрожала земля. И приехавшие с Генриком стурмландцы, и охранники-бастийцы встали в круг, наблюдая за поединком.
Лорд-пантера сосредоточил свои усилия на правой руке Медведя, усиливая нажим на нее, сплющивая суставы пальцев. Он слышал, как они трещат, лопаются внутри медвежьей лапы, как она начинает дрожать, из последних сил удерживая зажатый в ладони меч. Вторая рука Оникса выпустила левую руку Медведя, но пока тот заносил в воздух свой стальной кулак, лорд-пантера нанес удар снизу – процарапал борозды в нагруднике лорда-медведя так, что полетели искры, а затем вцепился снизу в челюсть Генрика. Белая шерсть на горле Медведя сразу потемнела от крови.
Настала очередь Генрика ответить. Его левая рука с Белым Кулаком уже летела в воздухе, словно таран. Стальная перчатка ударила Оникса, словно молот, сминая, ломая ребра лорда-пантеры, заставив его сложиться пополам. Мощные лапы Оникса оторвались от земли, от удара он выпустил правую руку Медведя.
Не теряя ни секунды, Генрик взмахнул своим чудовищным кулаком и ударил Пантеру прямо в висок. Охранники-бастийцы ахнули, увидев, что за этот короткий поединок их командир получил больше ран, чем за все время предыдущих боев.
Вслед за правым кулаком в воздух уже поднялась левая медвежья лапа в стальной перчатке, но на этот раз Генрик промазал, потому что лорд-пантера успел увернуться. Генрик приготовился добить выдохшегося противника одновременным ударом обеих лап, но Оникс вновь оказался проворнее Медведя, увернулся и на этот раз. Затем лорд-пантера укусил Генрика за лицо, тот в ответ разодрал ему плечо. А Лукас тем временем наблюдал за поединком, прохаживался взад-вперед, желая Пантере победы.
Вскоре снег под ногами дуэлянтов превратился в черную кашу из грязи и крови. Тела обоих верлордов устали от поединка, саднили и кровоточили от ран. Державшие нагрудник Генрика ремни давно лопнули, сам нагрудник валялся теперь на земле. Даже сейчас, перед лицом возможной смерти, Оникс не переставал жалеть о том, что из-за густого тумана его исторический поединок с Белым Медведем может наблюдать лишь жалкая кучка зрителей. Кто бы ни победил в этом поединке, кто бы ни проиграл, противники достойны друг друга и считались бы героями в любой армии мира. Останется Белый Медведь жить или умрет, он уже завоевал искреннее уважение со стороны Пантеры.
Дуэлянты обхватили друг друга, свалились на землю. Когти Оникса процарапали сверху вниз левую руку Генрика, добрались до смертельно опасного Белого Кулака. Лорд-пантера резко рванул стальную перчатку, она сорвалась с руки Генрика, закувыркалась в воздухе и упала к ногам герцога Бергана. Лорд из Брекенхольма поднял ее, посмотрел, нет ли возможности вернуть ее своему кузену. Генрик тем временем резко опустил голову, ударил Пантеру своим широким, массивным лбом и заставил Оникса опуститься на колени.
Лорд-пантера качнулся вперед, раскрыл челюсти, пытаясь начать отчаянную атаку на своего противника, но теперь уже Белый Медведь опередил его и разодрал грудь Оникса своей могучей оставшейся без перчатки левой лапой.
Оникс припал на четвереньках к земле, затем поднял одну когтистую лапу, приложил ее к животу. Затем, тяжело дыша, с трудом поднялся на лапы – голова у него кружилась, к горлу подкатил комок. Сжимая края страшной, разодранной медвежьими когтями раны, Оникс оскалился, пытаясь улыбнуться сквозь окровавленные зубы. Белый Медведь устало посмотрел на Пантеру сверху вниз, медленно занес вверх свои могучие лапы, готовясь нанести последний, смертельный удар.
– Отличный был поединок, лорд-медведь, – прошептал Зверь из Баста, окончательно признавая свое поражение, и расслабился, готовясь принять смерть.
Но последнего удара не последовало. И стурмландцы, и даже бастийцы в позолоченных шлемах вскрикнули, когда вперед бросился Лукас. Увидев это, Оникс открыл рот, чтобы крикнуть «Нет!» и отогнать короля назад, но меч Льва уже упал на обнаженную шею Генрика. Первым ударом Лукас не сумел перерубить шею Белого Медведя полностью – Генрик упал на колени рядом с Ониксом. Глаза Медведя были широко раскрыты и не мигая смотрели на Пантеру. Последовал второй удар, и отрубленная голова Медведя скатилась в грязь.
Раньше чем стурмландцы успели хотя бы подумать о том, чтобы броситься на защиту своего лорда, из ночной тьмы вынырнули Дикие Волки, стаей бросились на них. В густом тумане замелькали тени – превратившиеся в зверей дикари носились, скакали, стаскивали опешивших рыцарей с их испуганно мечущихся лошадей. Несколько дикарей набросились на еще теплый труп Генрика и принялись рвать его на части. Король-Лев спокойно наблюдал за всем этим.
– Предатели! – взревел трансформировавшийся герцог Берган, которого пытались удержать двое стурмландцев. – Будьте вы прокляты!
С этими словами он отступил в туман, окруженный ужасными Дикими Волками. Остальные их собратья продолжали рвать в клочья остатки маленького отряда стурмландцев.
– Нет! – кричал Зверь из Баста, стоя на коленях в грязном снегу, зажимая рукой разодранный живот. Он кричал, но ставшие волками дикари не слышали его. – Это мерзко, это бесчестно, Лукас! Прекрати! Немедленно отзови своих бешеных псов!
Лев посмотрел на Оникса сверху вниз и раздраженно бросил:
– Опять забываетесь, дядя. Я для вас король Лукас. – Он присел на корточки рядом с израненным лордом-пантерой и негромко, веско добавил, глядя на продолжающуюся вокруг них кровавую резню: – И я всегда поступаю так, как мне нравится.
В гавани полыхали пожары, затягивая небо облаками черного дыма, а башня Кракена тем временем начинала крениться и падать. Говорили, что при сооружении этой башни были использованы магические приемы, едва ли не те же самые, что при изготовлении легендарной стурмландской стали. Так это было или нет, сказать сложно, однако и волшебство не могло больше помочь плавучей крепости – чудо инженерной мысли, краса и гордость Гуля, башня разрушалась, и ничего поделать с этим было нельзя. Вдоль стен, от основания башни до ее вершины, побежали трещины, тщательно уложенные опорные балки скрипели и прогибались, скручивались под чудовищным давлением.
