На одном из бочонков сидел школьный домовой и радиотехник-любитель Кимыч. Именно он и урезонивал раздосадованную Моргану.
– Забирай его и проваливай! – огрызнулась в ответ девушка.
– Вот тебе и на! Сама зовет, а теперь «проваливай»! – миролюбиво посетовал Кимыч.
– Привет!.. – Санчо решил, что надо поздороваться.
– Коли не шутишь, – отозвался Кимыч.
Санчо было не до шуток.
Моргана тем временем бесцеремонно отпихнула его в сторону, добыла из кармана мел и нарисовала неровный круг метрового диаметра.
– Идите сюда оба! – приказала она.
Кимыч демонстративно вздохнул, поднялся с бочки и занял место в центре круга.
– Ты! – сказала Петрова Кукушкину. – Вставай с ним.
– Спиной?
– Как хочешь!
– А зачем? – Санчо не торопился. Честно говоря, его начали серьезно раздражать командирские замашки Морганы. Это даже пересиливало удивление от того, что Вика знакома с Кимычем и тот ей наверняка все рассказал про эпизод с Мордредом.
– С глаз моих, – исчерпывающе объяснила Моргана.
Кукушкин захотел продолжить «из сердца вон», но отблеск свечи мигнул на эфесе Викиного клинка, и Санчо не стал рисковать. Хотя Моргана и не убивает смертных, неизвестно, какие у нее там правила насчет покалечить.
– В школу переместимся, – вместо девушки растолковал Кимыч. – А то пришлось бы по подземельям шататься, а тут в подземельях хуже, чем в гестапо. И потом еще лесом идти несколько дней.
Санчо вспомнил о Лесном Коридоре, открытом для них с Ланселотом сэром Тристаном, чтобы заманить к Артуру. Школьный домовой этим искусством явно не владел. Зато он мог открывать потайные ходы в школе Кукушкина.
– Рот закрыли оба! – скомандовала Моргана. – Сосредоточиться мешаете.
Кимыч пожал плечами. Санчо встал поближе к нему и подумал, что будет, если он, Кукушкин, останется в круге, а живот высунется за пределы меловой линии. Или рука. Неужели останутся здесь?
Живот Санчо постарался втянуть, снова проклиная свои жировые складки, а руки опустил по швам.
Моргана что-то шептала, делала пассы, сплетая заклятие. Санчо обнаружил, что нечто подобное делал и Артур, когда перемещал всех из Тинтагэля в Камелот. Только бывший первый рыцарь не рисовал кругов мелом, как Хома Брут, и действовал быстрее и изящнее.
Волосы Кукушкина вдруг затрещали и сами зашевелились. Под ложечкой засосало. Кимыч схватил его за плечо.
– Чтоб тебя не унесл…
Кимыч все-таки ошибся. Они не попали точно в школу. Нет, их выбросило на старое городское кладбище.
Даже удивительно: при всей разнице в течении времени, на Земле и Авалоне стояла ночь. Но сходство на этом и должно было закончиться. Со времени начала похода в Броселиандский Лес в родном мире Санчо прошли едва ли сутки. Ну, может, чуть больше.
Санчо кладбищ не любил, даже побаивался. А ночью тут еще ни разу не бывал. Тем не менее страха Кукушкин не испытывал. Чего пугаться после гигантских муравьев, крылатых пастей и тварей из книг-бестиариев из библиотеки Авалона. Те книги снабжались особенностью: если потереть пальцем руну в углу страницы, картинки оживали, превращаясь в голограммы и вылезая из разворота. Когда Санчо увидел этот фокус первый раз, он даже отскочил и уронил книгу на пол. Та захлопнулась, и наваждение прошло. Однако, глядя на некоторых представителей фауны Упорядоченного, Кукушкин старался и книгу-то держать за противоположный от заветной руны уголок.
Кимычу было проще: он уже давно считался вроде как нежитью и бояться чего-либо среди могил и крестов не мог по определению.
Но беда для Санчо пришла, как говорится, совсем из другой оперы. Навалился холод.
На Земле был самый конец октября. Снег еще ни разу не выпадал почему-то, но листья сошли уже почти все, а температура по ночам едва-едва держалась выше ноля. Школьного домового и Кукушкина обступали высокие сосны и ели. Пронизывающего ветра тут быть и не могло, однако у Санчо все равно уже через несколько минут пребывания на родной планете зуб на зуб не попадал. Во время бегства из Авалона он как-то не думал про разницу климатов, да и о самом побеге узнал за несколько минут до того, как оно произошло. Из одежды Санчо нацепил только штаны старинного покроя, тонкую белую рубаху (ту самую, с завязками которой он не справился, понукаемый Морганой) и кожаный жилет. Одно хорошо – с любимыми осенними кроссовками он не расставался даже в заточении.
Экскалибур тоже не мог больше прийти и даже своим далеким воздействием защитить будущего рыцаря от вероятной простуды или воспаления легких.
Кимычу, как нежити, холод, похоже, ничем не грозил. Впрочем, увидев, как дрожит ведомый, тот сказал, что здесь у него есть друг. Санчо обрадовался, что за трясучкой от холода Кимыч не заметил иного вздрога: оруженосец Ланселота решил, что в друзьях у школьного какой-нибудь вампир.
На самом деле, конечно же, это оказался еще один домовой. Но тоже не вполне обыкновенный, да и прозывался он – кладбищенский. И то правда, в таком месте какие дома? Только административная постройка да сторожка, однако туда местная нежить не совалась.
Дом у Мефодьича, как звали друга школьного, когда-то был, но сгорел. Деревня его поблизости совсем опустела, а в город тот перебираться не хотел. Вообще, домовые, что бы там про них ни рассказывали, редкость не меньшая, чем снежный человек. Кимыч говорил, что кроме здешнего кладбищенского, знал всего двоих – прежнего школьного и еще одного, но тот вообще в музее живет, за военными экспозициями следит, потому что сам в прежние годы был солдатом. Старый школьный, как понял Санчо, оставив дела Кимычу, ушел на другую Землю. Ту, про которую в Тинтагэле рассказывал сэр Персиваль…
Сам Мефодьич жил теперь на краю кладбища. Отыскать его жилише, конечно, нормальный человек не смог бы, но ведь проводник Кукушкина человеком и не был. Землянка Мефодьича походила на большую нору. Тем не менее там был выложен камнями очаг наподобие камина, а внутри разведен огонь.
– Ты кого мне привел?! – без всякого «здрасьте» вскинулся хозяин, когда гости влезли на четвереньках в узкий проход, сначала Кимыч, а за ним Санчо. Кукушкин едва не застрял.
– Свои, – отряхиваясь, сказал школьный.
– Это ж человек, дурья башка! – зашипел Мефодьич.
Хозяин больше всего напоминал невысокого бомжа, но для такового выглядел очень уж благообразно. Даже трубку курил.
– А то я не вижу, что человек, – ответил Кимыч. – Да мы обогреться. Знаешь, где мы были?
Пока успевший продрогнуть Санчо отходил у огня, Кимыч телеграфным стилем рассказал, что вывел человека из замка темных колдунов. Мефодьич сплевывал, то и дело повторяя «нечисть», а один раз даже «брандейская морда». Он разве что не крестился, чего, разумеется, сделать не мог, но привычка, видимо, осталась еще с человеческих времен. А Санчо подумал, что домовые куда более в курсе дел Сферы Миров, чем от них можно было ждать.
