— У него не было выбора. В отличие от тебя.
— Да? Приятно слышать. Что у меня есть выбор.
— Сердишься? Зря, мальчик. Ты же догадываешься, что Его Всемогуществу не нужны ни трусы, ни гордецы… а слабаки тем более. Ты справился, молодец. Теперь нам есть о чем поговорить. Если, конечно, ты готов.
— Вполне.
— Что ж. Тогда сразу о главном. У тебя девять сводных братьев, с одним ты встречался лично. Четверо принцев и пятеро непризнанных бастардов. Принцем тебе не быть, звание лейтенанта императорской Лейб-гвардии тебя не привлекает. Есть ещё один вариант. Полной свободы ты не получишь, и придется потерпеть кое-какие ограничения, но Император признает тебя, даст титул и хорошую должность. И, разумеется, ты сохранишь свободу воли и разум.
От холодного делового тона магистра по спине Дайма пробежали мурашки. Он видел, хоть и поверхностно, суть заклинаний, наложенных на Диена, но услышать из уст главы Конвента подтверждение — разум и свобода воли… вряд ли Император потребует чего-то большего.
Магистр выжидающе глядел на него, спокойный и равнодушный. Ему не требовалось слов, чтобы дать понять юному светлому, какова альтернатива щедрому Императорскому предложению.
— И что от меня требуется?
— Многое. Для начала клятва верности Императору. Тогда продолжим разговор.
— Что за клятва?
— Ничего особенного. Не причинять вреда жизни и здоровью, слушаться прямого приказа.
— Не причинять вреда? Слишком расплывчатая формулировка. Действием или бездействием? А если Император прикажет, допустим, подать ему яду или отрезать руку, что тогда? Прямой приказ или вред здоровью?
— Хм… похоже, мэтр не ошибся. — Взгляд магистра несколько потеплел. — Вот посмотри полностью текст клятвы. Её приносят все доверенные лица Императора.
На стол перед Даймом лег лист плотной бумаги.
Не обращая внимания на перемену настроения мага, Маргрейт принялся за изучение документа. Не торопясь, очень внимательно он вчитывался в каждую фразу, обдумывал и анализировал — как будет действовать клятва в различных обстоятельствах. И то, что получалось, ему категорически не нравилось.
— Магистр. Я понимаю, что вы мне не доверяете. — Дайм отложил документ и уставился магистру в глаза. — Но эта формулировка налагает множество ограничений и ставит принесшего клятву в весьма уязвимое положение. Слишком легко придумать ситуацию, когда человек будет вынужден нарушить один из пунктов. А насколько я понимаю, клятва предусматривает только одно наказание — смерть. Поэтому у меня к вам вопрос. Для чего я вам нужен? Магов у вас целая Академия, гораздо сильнее и опытнее меня. Чиновников и военных в изобилии. Что я могу сделать такого, чего не может кто-то другой? И стоит ли априори делать ваше оружие хрупким?
— А не много ли ты о себе воображаешь, мальчик?
— Вы бы не стали заниматься пустяками, Ваша Светлость.
— Ну и что ты предлагаешь?
— Убрать некоторые пункты. — Дайм снова взял в руки лист бумаги. — Второй, четвертый и пятый. И добавить оговорку. Вот тут.
— Ты много хочешь.
— Я хочу иметь возможность служить Императору, а не бояться за собственную шкуру при малейшем неловком движении.
— Хе-хе. Весьма похвальное намерение. Ладно. — Магистр кивнул, забирая бумагу. — Пусть будет так. Ты не спрашиваешь, почему в клятве ни слова о наследнике престола.
— Нет. Не спрашиваю.
— Уже догадался?
— Я буду служить Конвенту и Императору, а не наследнику.
— Даже так… вероятно, из тебя выйдет толк.
— Выйдет, Ваша Светлость.
— Ты понимаешь, что это будет непросто?
— Да.
— И что ты будешь все время под контролем?
— Несложно догадаться, Ваша Светлость.
— Хорошо. Если Император одобрит, с завтрашнего дня ты идешь ко мне в ученики. И прямо сейчас забываешь, что был когда-то баронетом Маргрейтом. Ты Дайм Дукрист, сын Императора. Баронет… это несерьезно. Герцога тебе многовато. Маркиз. Маркиз Дукрист.
Маркиз… в обмен на свободу, в обмен на имя и семью. Щедрое предложение магистра подозрительно напоминало рабство. Но по сравнению с судьбой Анта, Бри, Вериа, Гунта и Диена… все, что угодно, только бы не стать Ешу.
Дайм сосредоточился на отблеске тепла и любви, на тончайшей дорожке наверх, к Светлой. Он не имел привычки молиться, как требовал замковый священник. Но сейчас — сейчас он молил Райну не словами, но сердцем. И верил, что она не отвернется. Что позволит ему сохранить хоть что-то.
— Ваша Светлость так и не объяснили мне, что я должен буду делать, — спросил он, загнав боль и холод потери в самый дальний уголок.
— А разве непонятно? Все, что прикажет Император. И ещё. Думаю, ты понимаешь, что Император не может рисковать…
— Да, понимаю.
— Тебе нельзя будет жениться и иметь детей. — Тон магистра был равнодушен и холоден, словно речь шла о цвете мундира.
— Включите в клятву и это.
Спокойно. Ты знал, что так будет. Это разумное требование. Спокойно.
— Клятву? Клятва тут не причем, — покачал головой магистр. — Пункт насчет детей слишком легко обойти. Ты физически не сможешь иметь женщину и зачать детей. Соответствующее заклинание, и все.
— Но… Ваша Светлость… нет необходимости…
Горечь и злость мешали дышать. Дайм был уверен — это условие нужно не ради блага Империи, а лишь чтобы держать его на коротком поводке и не позволить забыть, кто настоящий хозяин положения.
— Есть. Безопасность престола важнее твоих желаний. К тому же, на мальчиков запрет не распространяется.
— На мальчиков?!
— Не делай круглые глаза. Особой разницы нет.
— Но…
— Забудь. Дочка экономки в любом случае тебе не пара. И ты вовсе не влюблен в неё — это всего лишь здоровое юношеское желание. Ты же понимаешь, что одного бесплодия мало? Всегда можно проверить, был ли ты с женщиной.
К Дайму наконец вернулось самообладание, а вместе с ним и способность рассуждать здраво. Если с клятвой магистр позволил ему изрядную свободу маневра, то тут переговоры о смягчении условий были заранее обречены на неудачу. За жестоким требованием явно таилось что-то ещё — и, похоже, это что-то не нравилось и самому магистру.
— Мне кажется, Ваша Светлость, нет смысла скрывать касающуюся моей дальнейшей службы информацию.
— А это не тебе решать. Но что касается заклинания, это не обсуждается. Император так решил. Твое дело, соглашаться или нет.
— Это навсегда?
— Разумеется. Не принимай так близко к сердцу. Вообще ничего не принимай близко к сердцу. Забудь, что оно у тебя когда-то было, мальчик.
— А моя мать? Брат, сестры?
