— Он убежал, — быстро нашелся я. — Ты бы к костру сходил да посмотрел, не осталось ли там у Жильбера чего-нибудь от ужина?
— Олений окорок! — Унылик радостно закивал и повернул к костру. — Ням-ням!
А я вынул из кармана складной нож, раскрыл его, шагнул к Сюэтэ и коснулся кончиком лезвия шеи колдуньи.
— Режь! — крикнул я. — А не то это сделаю я!
Последние слоги заклинания замерли в горле королевы.
Она не успела дочитать фразы. Но вот, что-то заметив, она насмешливо улыбнулась:
— Так ты уверен, что победил меня?
— Да, пожалуй.
Между тем я всерьез задумался о том, долго ли смогу вот так продержать нож.
— Ну, так убей меня, — осклабилась Сюэтэ. Я не отводил от нее глаз, сжал зубы, прищурился. Она подсмеивалась надо мной, блефовала. Я приготовился к броску и не смог надавить на рукоятку ножа. А глаза Сюэтэ танцевали и смеялись надо мной. Я стиснул зубы и попытался собраться с силами для последнего удара.
— Начинай заклинание!
Улыбаясь все шире, Сюэтэ покачала головой.
— Проклятие! — Я отскочил в сторону и воткнул нож в землю.
Ведьма насмешливо расхохоталась.
— Поздравляю тебя... с тем, какой ты благородный, чародей.
Я, вне себя от ярости, крутанулся на месте.
— О да, тяжело убить беззащитную старую женщину, — продолжала паясничать колдунья. — Так-то! Ты сделал меня беззащитной и сам себе руки связал!
— Больше всего на свете, — пробурчал я сквозь стиснутые зубы, — меня раздражают те, кто пытается одержать верх, пользуясь добротой противника.
— Просто не могу нарадоваться на твои... добродетели, — сказала Сюэтэ таким тоном, что это прозвучало подобно оскорблению.
Я отвернулся и решил уйти от греха подальше. И стоило мне отвернуться, как колдунья тут же заговорила нараспев на неизвестном мне древнем языке. Я в испуге обернулся. Королева сладко потягивалась.
— Благодарю, чародей. Ты дал меня время произнести контрзаклятие. Не сомневайся, я не собираюсь платить тебе добром за добро!
Я раскрыл нож и принялся покачиваться из стороны в сторону, как уличный хулиган. А чтоб почувствовать себя увереннее, я пропел:
Эй, попалась злая тварь,
Не уйдешь из сети,
Не бывать тебе живой
Ни за что на...
Сюэтэ заморгала, перестала читать заклинание и закричала.
— Тише! Тс-с-с!
Она повернула голову вбок, предостерегающе подняла руку, будто бы к чему-то прислушиваясь. А потом, усмехаясь, обернулась ко мне.
— Как ты слагаешь свои злобные заклинания, чародей, это мне неведомо... но ты оказался куда более злобным, чем я от тебя ожидала.
Перемирие? Расслабиться или пока не стоит?
— Мне бы очень хотелось остаться и завершить начатое нами занятие, — фыркнула Сюэтэ, — но возникли срочные дела, которые требуют моего личного присутствия. Будь он проклят, этот упрямый монах! Мы еще встретимся, не сомневайся. Должна признаться, тебя есть за что уважать. Но в следующий раз у меня за спиной будет армия.
«Да, — понял я, — зря я желал перемирия». И, поборов всякое сожаление, я начал читать:
Настало время расставаться,
Устал я маяться с тобой.
Сюэтэ не сводила с меня изумленных глаз. Я стиснул зубы и продолжал:
Мне надоело пререкаться,
И мне давно пора домой.
Ведьма резко склонила голову набок, словно опять к чему-то прислушиваясь.
«Хочет меня отвлечь», — решил я и, вперившись в физиономию колдуньи, пропел:
Но ты так злобна и черна...
Сюэтэ обернулась, гортанно захохотала и вдруг резко замолчала, потом выругалась и замахала руками в разные стороны.
— Что превратиться... — крикнул я. Ведьма исчезла.
— В пыль должна! — закончил я и обреченно крикнул: — О, ну почему же так вышло?!
Я гадал, над чем же она смеялась. Может быть, просто пыталась меня отвлечь, как я и думал, а может быть...
А вдруг она увидела какую-то опасность, грозящую мне и моим спутникам?
Опасность? На открытой всем ветрам равнине? Темной ночью?
А потом я услышал лязганье железа, крики Жильбера и стоны Фриссона — далекие, но на равнинной местности отчетливо слышные. Ревел Унылик, и ему отвечал целый хор сердитых голосов.
— Она меня отвлекла, а сама послала туда карательный отряд! — вскрикнул я и бросился бегом, по пути гадая, как бы мне попасть к костру побыстрее.
Побыстрее... Я так резко остановился, что чуть не упал. Ведь я же чародей, не так ли? По крайней мере тут все так считают. Значит, я могу оказаться в любом месте, каком только пожелаю, в любое мгновение — ну то есть в пределах этой галлюцинации. Нужно только сказать верное заклинание.
Не умею я летать ни далеко, ни высоко
Кто бы добренький меня
Приподнял и с места сдвинул,
Чтобы я в мгновенье ока
Оказался у огня
На другом краю равнины?
Голова у меня сильно закружилась, потом я увидел глинобитные стены, крестьянские хаты, грубо склоченную мебель, грязных, убогих обитателей этого жилища, одетых в домотканую ряднину.
Хозяин испуганно глянул на меня из-за стола. У него была длинная борода и еще здоровенный топор.
Я лупал глазами. Что же такое случило?
А-а-а. Ясно. Дело было в терминологии. Я сказал «у огня», но не уточнил, у какого именно. Сказал «на другом краю равнины», ну вот и оказался в бедняцкой хатке в этих самых краях.
Я белозубо улыбнулся хозяевам и приподнял воображаемую шляпу.
— Прошу прощения за вторжение, братцы, — сказал я. — Все дело в семантике, понимаете?
Сидевший за столом понимающе ухмыльнулся, встал и подбросил в руке топор.
Неужели он знал слово «семантика»? А я с первого взгляда большого грамматиста в нем не признал...
Рыбка, сорвавшись с крючка, в глубину уплывает.
Вышла промашка. Незваный ваш гость отбывает.
Топор взметнулся... а я вдруг снова оказался на равнине, залитой лунным светом. Я посмотрел по сторонам, плохо соображая, и увидел на горизонте яркую точку, услыхал далекие крики и звон железа.
Опять промахнулся! Что поделать — не хватило времени прицелиться поточнее.
Но мои друзья в беде! Пока я до них добираюсь, нужно помочь им заклинанием.
Нам опять накликали беду...
Затянись туманом, вся округа!
Пусть враги, пока к друзьям иду,
Перебьют в тумане том друг друга.
От земли тут же поднялся туман. Он становился все гуще и гуще. Через две минуты туман закрыл звезды. Теперь в криках четко различались ругательства и проклятия.
