— Все мы умрем когда-то, ты тоже…
— Не… я не скоро, мне еще жениться надо, детей нарожать, на ноги их поднять, только тогда…
— А мне?
— А тебе-то зачем? Ты же пришлый…
Костик скрипнул раздраженно зубами и закрыл глаза.
Мальчик суетился возле костра, а Костя все так же и сидел у дерева, глядя не мигая на языки огня лижущую какую-то деревяшку, здесь в этом мире даже цвет пламени был иным, не желтый, а какой-то голубоватый, хотя определенная багровость в нем присутствовала.
Шевелиться не хотелось, боль вспыхивала при каждом движении. Умирать он уже тоже не хотел, чтобы не доставлять удовольствие Никите — безжалостному и равнодушному в чужой боли, как все мальчишки в его возрасте…
Костик глубоко вздохнул, охнул от боли в ребрах, и шевельнул руками, а затем ногами, проверяя тело.
Кости точно больше нигде не сломаны, кроме ребер. А вот те, похоже, треснули основательно от жесткого удара когтистой лапой, поэтому и дышать тяжело.
Подобны повреждения у него были в детстве, тогда он не успел перейти в позу «железная рубашка» и пропустил удар ногой, но там все было проще, вызвали скорую, проверили на рентгене, обнаружили, что два ребра треснули, и заставили носить тугую повязку. Через пару недель все срослось — на нем все тогда зарастало как на собаке.
А что будет здесь, где даже антибиотиков нет? В наличии только отвары знахарок, мази, травы…
Впрочем, надо признать, какая-то польза от мази бабки Маланьи есть, она хоть и жжется, но свое дело делает, некоторые ранки прямо на глазах исчезают, не оставляя шрама, да и багровая припухлость от удара о ствол дерева на боку заметно уменьшилась.
Мгновенно, конечно, не пройдет, но через пару дней, сможет ходить, а через месяц и не вспомнит о сегодняшних травмах.
Вот и есть уже хочется — первый признак того, что сегодня не умрет, раз тело требует возмещения энергии, значит жить будет.
А сил он потратил много на прыжки и уходы от этой нечисти. До сих пор страшно об этом вспоминать. Ему здорово повезло, что воткнул копье в мох, в этом и заключается фатум воина — сделать какую-нибудь глупость, которой от тебя никто не ожидает, а потом окажется, что именно она и принесла тебе победу.
— Так ты все-таки есть будешь или нет? — поинтересовался Никита, пристраивая над костром котелок. — Я уже устал ждать, когда ты умрешь, даже проголодался, а обещал, что скоро, даже устать не устану…
— Есть буду и много, — вздохнул юноша. — Прости, но решил сегодня не умирать, мне погода не нравится, то и гляди, дождь начнется, а в такую погоду смерть — самое скверное дело…
— Это еще почему?
— А ты разве не знаешь, что умирать при грозе нельзя? — криво усмехнулся Костик и снова сплюнул, почувствовав во рту кровь. — Если в это время погибнешь — считай, пропала твоя бессмертная душа безвозвратно.
— Не знаю, мне об этом ничего не рассказывали. Расскажи, пожалуйста…
— А поесть дашь?
— Сейчас кусок солонины брошу в воду для супа, и пока светло, травки съедобной наберу, иначе невкусно будет, они кислинку дают. Бабка Маланья много их мне показывала, многие из них и лечебные, так что тебе будет в самый раз. Должно хорошо получиться, вкусно и полезно. Так почему нельзя в дождь умирать?
— Опасность большая, что душа до неба не долетит, — тяжело выдохнул Костя, ощупывая ребра. Определенно нужно сделать тугую повязку, иначе он не сможет даже спать. — Ее либо молния развеет, либо дождь промочит, тогда она от влаги вес наберет и не сможет высоко подняться, так и будет бродить по земле неприкаянной тенью.
— Я и не знал о том, что такое бывает в дождь, — огорченно покачал головой Никита. — Тогда может завтра умрешь?
— Может и завтра, если погода хорошая будет, — юноша задумчиво разглядывал быстро темнеющее приобретшую серую окраску небо, багровое светило исчезло за плотными тучами, которые из светло-зеленых нежных обрывков ваты на глазах превращались в черные, мрачные хлопья, почти такие же, как на Земле. — Но если и завтра дождь будет, тогда совсем не умру.
— Плохо, — вздохнул мальчик. — Так хотелось увидать, но если в дождь нельзя, то нельзя, ничего тут не поделаешь. А о тенях и призраках мне бабка Маланья рассказывала, и даже научила, как от них избавляться.
— И как?
— Они холодное железо не любят, если их ножом разрезать или вилами проткнуть, то сразу улетят, им потом это место трудно зарастить, сил не хватает — у них же тела нет, питаться, как мы, не умеют Им людей опасаться надо, все равно со временем исчезнут, развеются…
— А ты многое знаешь…
— Бабка Маланья часто мне сказки разные рассказывала, она меня любит, а я ее.
Нам бы место найти, где от ливня спрятаться, иначе насквозь промокнем. Деревья, они нас только от прямого дождя спасут, но потом все равно с них капать будет. Все промокнет, а мох еще с прошлого дождя сырой, а после этого станет совсем как губка. Ты хоть немного идти сможешь?
— Немного смогу…
— Тогда пошли, — мальчик подхватил котелок с огня и свой мешок. — Здесь метрах в ста от этой поляны горы начинаются, а в скале пещера, где мы с Тимкой куски меча нашли, которую я тебе обещал показать. Вот там и остановимся.
— Если поможешь подняться, то дойду, — Костя еще раз мысленно окинул тело критическим взглядом. Ребра, конечно, при каждом шаге будут отдаваться болью, левая нога подволакиваться станет, на ней синяк огромный, все мышцы болят. Но ждать пока тебя дождем смоет, дело неперспективное. Уже раз было такое и совсем недавно, результат известен, он черт его знает где, а все оттого, что промок и замерз. — Найди сук какой-нибудь, чтобы я его использовал, как посох.
Никита поставил котелок на землю, подбежал к юноше и дернул за руку так, что тому показалось, будто у него рвутся все жилы. Он громко вскрикнул, потом, резко выдохнув воздух, все-таки встал, правда, сразу привалился к стволу дерева, приходя в себе.
Перед глазами вспыхивали мелкие искры, застилая взор, да и смотреть было не на что — фиолетовый мох кружился в небе, смешиваясь с черными тучами, а сквозь низ пробивались цветные искорки, превращаясь в огромные багровые круги.
Сердце болезненно билось о треснувшие ребра, ноги подкашивались, не хватало воздуха, хоть грудь ходила, как меха в кузне, а пот заливал глаза.
— Иди за мной, — услышал Костя, сквозь мерный шум в ушах. — А посох мы тебе по дороге найдем.
Он сделал шаг в направлении голоса, потом второй, а когда окружающее перестало кружиться перед глазами в диком хороводе, успел увидеть мелькнувшую среди кустов спину мальчика, туда и пошел, хватаясь за колючие ветки кустов и стволы деревьев, не чувствуя при этом боли от впивающихся в ладони острых и длинных шипов.
