Никита дожидаться не стал, даже не оглядывался, а просто бежал впереди, словно забыв о нем. Костю шатало, ему все время казалось, что через мгновение он упадет, боль бродила по телу, вспыхивая то тут, то там.
Пот, смешиваясь с непрошенными слезами, заливал глаза, а сердце старалось выпрыгнуть из груди. Мерзко это было, да и слабость мешала, но лечь не решался, боялся, что потом не встанет.
Он не видел, куда идет. Шел как слепой, расставив руки, все силы уходили только на то, чтобы не упасть. Спина мальчика то исчезала, то снова появлялась, среди кустов и стволов деревьев, фиолетовый мох под ногами проваливался, как мягкая подушка, не давая твердой опоры измученным босым ногам.
Время растянулось, превратившись в вечность, наполненную стуком суматошно бившегося сердца и хриплым дыханием, больше похожим на вскрики.
Пространство тоже имело свой цвет, багрово-кровавый с вкраплениями зелени листвы и синевы мха под ногами.
Так он шел, не надеясь больше ни на что, потерянный во времени и пространстве, пока не уперся прямо в скалу, которая выросла серой громадой перед ним, когда он раздвинул своим телом куст, расцарапав в очередной раз итак уже изрядно окровавленные руки.
Он прижался к ней лбом, остужая о холодный камень, пытаясь понять, куда исчез Никита, и откуда здесь посередине леса появились горы.
— Ты нагнись, нагнись, — донесся откуда-то снизу голос мальчишки. — Вход внизу. Мы его случайно нашли. Я в этот куст упал, когда меня Тимка толкнул…
Опускаться было трудно, легче упасть, что юноша и сделал — просто повалился как мешок с гнилой картошкой, царапая лицо и руки о колючки.
У самой земли обнаружилась узкая щель в камне, из которой торчало чумазое лицо.
— Пролезешь?
— Не знаю, — с сомнением покачал головой Костя, вытянул свое тело, которое показалось ему непонятно невероятно длинным, большим и неудобным, пополз вперед, хватаясь руками за ветки куста и подтягиваясь. — Я попробую, хоть и не уверен.
— Ты только не застревай, обратно вытащить будет некому, а вперед тебя тоже не протащу, так и будешь торчать в дыре, пока не помрешь…
Никита довольно рассмеялся своей неказистой шутке.
Юноша хотел ответить что-то грубое и злое, но как раз в этот момент и застрял.
Ощущение оказалось жутким, словно из детских кошмаров, когда ты рвешься, рвешься, и не можешь сдвинуться с места, а все вокруг заполнено чем-то вязким и в то же время неподатливым.
Уже через мгновение ему показалось, что скала своим многотонным весом давит на его хрупкое тело, понемногу смыкаясь. Возникло ощущение, что через мгновение жесткий камень раздавит, превратит в мокрое место, даже кости рассыплются известковым порошком…
Щель, в которую он лез, стала подобна пасти голодного зверя, куда он случайно влез.
Он задергался, пытаясь пролезть вперед, застревая все больше и больше, грудь сжало, голова закружилась от нехватки кислорода и от боли в сломанных ребрах.
Но тут его за руки схватил мальчишка и дернул вперед. Слабые потуги на удивленье, как раз и оказались той самой малостью, что ему была необходима, чтобы проскочить внутрь.
Костя пролез через отверстие и свалился вниз с примерно метровой высоты. Резкая боль от треснувших ребер словно прорезала тело, он закричал, но крик захлебнулся собственной рвотой. Его окружила спасительная темнота и понесла куда-то вдаль, где было тихо, только вдалеке хрипело чье-то дыхание. Он снова потерял сознание.
И в очередной раз очнулся от льющейся на него воды.
Никита смотрел на него с тревогой и каким-то испугом. Наверно, он все-таки умирал как-то не так, как положено героям. Костя пошевелился, подставляя открытый рот воде текущей на него из фляжки мальчика, а напившись, пробурчал:
— Я же не цветок, чтобы меня все время поливать, или ты надеешься, что вырасту?
— А ты не падай в обморок, тогда не буду поливать, — радостно засмеялся Никита. — Тебя не поймешь — то обещаешь умереть, но не умираешь, а когда начинаешь верить, что будешь жить — снова загибаешься.
— Да уж, — юноша выдохнул из больной груди застоявшийся там воздух. — Можно подумать, что мне нравится падать в обморок. Но я теряю сознание от боли, а не от своего желания. Мне крепко досталось от этой нечисти, зацепил он меня своим последним ударом, лететь пришлось долго, да и приземление на ствол дерева мягким не назовешь.
— Я видел, твое тело было как тряпичная кукла, в тебе наверно не осталось ни одной целой косточки, — покивал участливо Никита, правда тут же радостно добавил. — А ствол дерева еще крепкий был, так ты его наполовину развалил — вот уж сверзился, так сверзился…
— Это точно, — Костя прислушался к себе, хуже ему не стало, боль, конечно, чувствовалась чуть ли не в каждой клетке, но ее можно было терпеть. Впрочем, если даже и нельзя, то все равно придется. — Где мы?
— Как где? В пещере, как я и обещал. Здесь сухо и тепло. Об этом месте никто не знает, только я, здесь нас никто никогда не найдет.
— Почему-то меня это совсем не радует, — пробормотал Костик и наконец-то открыл глаза. Сквозь щель падало немного блеклого света и видно было немного. Лежал он на земле, повсюду валялись камни, а уже метре от него колыхался густой непробиваемый мрак. — А дальше что?
— Как что? Надо доварить обед. Мы с Тимкой еще в прошлый раз сюда хворост натаскали, сейчас разожгу костер, поедим, а потом решим, что дальше делать …
— А что там в пещере?
— А кто ж его знает? — мальчик вытащил откуда-то из-за спины охапку хвороста, быстро разложив на каменном полу, начал чиркать кресалом, раздул трут, и стал подкалываться к нему мелкие веточки, потом более крупнее сучья, только после того, как огонь жадно стал пожирать хворост, пристроил над ним котелок. — Мы дальше не ходили — страшно, никто не знает, кто там может в темноте прятаться.
— А куски меча где нашли?
— Здесь под ногами валялись, мы костер развели и на них наткнулись, я даже палец себе случайно порезал, а в глубь не ходили…
— Понятно, — пробормотал юноша. Голос мальчика временами исчезал, превращаясь в почти неслышный шепот, его тянуло в сон, он и не сопротивлялся. Костя прожил очень тяжелый день, в котором ему крепко досталось.
До этого ему никогда не приходилось драться с таким мощным и сильным противником. В первый раз столкнулся с врагом, который выше его в два раза и намного сильнее. Да и это была не учебная схватка на бамбуковых мечах и шестах, а настоящий бой с кровью и болью.
Правда, ему каким-то невероятным чудом удалось победить. Больше благодаря случаю и удаче, чем умению и мастерству. А шансов у него первоначально вообще не было, даже если бы и держал в руках хороший японский меч, настоящее боевое копье и гибкий воинский лук, из которого стрелу можно пустить на пять сотен метров. Хотя с луком может быть что-то и получилось…
