– У меня хватит?
– Да, – он наскоро прикинул в уме. – Хватит. Даже с запасом.
– Тогда с вас урок вне программы! Сами сказали, что вы – мой должник!
– Хорошо, – Кручек с улыбкой поднял руки, капитулируя.
– Я жду внизу!
* * *
– …Мне, пожалуйста, бифштекс с кровью. И с яйцом.
– Рубленый? С зеленью и оливками? По-строфадски?
– Вы знакомы с нашей кухней? – гарпия была приятно удивлена.
– У нас бывают разные посетители. Мы стараемся разнообразить меню. Кухня Анхуэса, Бадандена, Строфад, Малабрии, Турристана… – кельнер попался словоохотливый. – Фарш сбрызнуть лимонным соком? Острый соус «Коккинос»?
– Лимона не надо. «Коккинос» – да. Без уксуса.
– Что желаете пить, сударыня?
Едва завидев гарпию, умница-кельнер бегом вынес из подсобки высокий табурет. Теперь голова Келены располагалась не ниже головы доцента. При беглом взгляде со стороны могло показаться, что Кручеку составила компанию красивая дама в экзотической накидке из перьев.
Это отчасти успокаивало доцента.
Он уже раскаивался, что пригласил гарпию в «Гранит наук». Нашел место! Под открытым небом, на виду у всего Универмага… Что скажут коллеги? Его могут неверно понять. А что подумают студенты о Келене?
«Ей наплевать, что о ней подумают. А ты, Матиас? С каких пор тебя стали беспокоить досужие сплетни?»
– Апельсиновую воду. С капелькой золотого рома.
– Чудесный выбор! Что угодно вам, мастер?
Кручек заказал эль-дораду в кляре, гарнир из баклажанов, тушеных в сметане, и кружку черного «Магнума». Обождав, пока кельнер отойдет, он решил начать непринужденную беседу.
– Келена, сколько вам лет?
– Сорок шесть.
– Правда?!
Гарпия расхохоталась, наблюдая за красным, как рак, доцентом.
– Правда. Не казнитесь, мастер. Это у вас, людей, возраст женщины – табу. У нас на это смотрят проще. Мы ближе к природе, если угодно.
– Сорок шесть… – приходя в себя, повторил Кручек. – Выходит, мы с вами ровесники. Пара лет роли не играет. Я был уверен, что вам не больше двадцати. Пока не прочитал…
– О переломном возрасте? О ночи старения?
– Да. Полвека молодости и красоты. Полвека – сильной, бодрой старости. Это нелегко укладывается в голове. Человек живет – и не замечает, как постепенно стареет. Сегодня я почти такой же, как вчера. Завтра – почти такой же, как сегодня. Наше «почти» неуловимо; кажется – его и нет вовсе. Но жить молодым, все время зная, что через столько-то лет, плюс-минус год, ты сразу превратишься в старика? Считать месяцы, дни… Страшный жребий. Вам, к примеру, как я понимаю, осталось года четыре-пять… Ох, простите! Мой глупый язык…
– Шесть-семь лет. У женщин первый перелом наступает чуть позже. Но вы ошиблись, мастер. Мы не считаем дни и месяцы. Мы живем в постоянном «сейчас». В конце концов, вы ведь тоже знаете, что со временем состаритесь? Умрете?
– Да. Знаю. Но не верю.
– Я о другом. Вас это ужасает? Мешает спокойно спать?
– Нет, но… Мы не знаем своего срока!
– И мы не знаем. Верней, не ждем. У жизни после первого перелома есть свои преимущества. Внешность – ерунда. Главное – вовремя завести детей. Иначе можно не успеть. Мои сыновья уже взрослые, мне беспокоиться не о чем.
– Скажите это нашим молодящимся красоткам! Вечные «девочки-припевочки», – усмехнулся доцент. – Преимущества, говорите? Да, пожалуй. Я читал, что ваши… э-э-э… старики сильнее молодежи. Сильнее, выносливее…
– Чистая правда. И не только телесно.
– Мне это кажется невероятным! Тело с возрастом в любом случае изнашивается. Тем более, столь резкий скачок… – в Кручеке проснулся ученый. Глаза зажглись азартом, как у гончей, взявшей след. – Тогда отчего же, простите, вы умираете? Если старики крепче молодых? Погодите, не отвечайте… Вы говорили о первом переломе? Значит, есть и второй?
– Есть.
Рядом образовался кельнер. С поклоном поставил на стол апельсиновую воду и пиво. Лучи солнца, клонящегося к закату, пронизали бокал и стеклянную кружку. Напитки превратились в волшебную квинтэссенцию осени. Светлый янтарь, темный янтарь. Прожилки, искры, золотые нити. Пузырьки пены – однажды выпадет первый снег.
– После второго перелома к нам возвращается красота молодости. Но мы утрачиваем способность к полету. За все надо платить. Прекрасная дряхлость – без сил, на земле. Смотреть на небо, как раб на господина – снизу вверх… Хорошо, что мы не боимся будущего. Кто другой терзался бы предчувствием десятки лет подряд. К счастью, это длится недолго. Год, от силы – два.
– А потом?
– Потом мы улетаем.
– Навсегда?
– Отсюда – навсегда.
Кручеку подумалось, что слова гарпии на удивление созвучны времени года. Листья кленов и тополей, кружась, опадают на мостовую. Невесомые паутинки летят в голубизне неба. Пойдет дождь. Его капли повиснут между небом и землей – иллюзия, которой суждено стать лужами и грязью. Отсюда – навсегда. Из городка N – в вечность.
Удивительная дорога.
– Келена, давайте начистоту. Я мог бы придумать дюжину убедительных причин, почему вы решили изучать Высокую Науку. Спроси меня кто-нибудь из коллег, я бы отлично знал, что ответить. Есть области Высокой Науки, где избыток маны вредит делу. Одним нужна сила, другим – ювелирная точность. Семанты, гаруспики, сивиллы… Травы и зелья. Алхимические трансмутации. Микро-императивные воздействия на элементали – новейшее, весьма перспективное направление! Но ведь вы пришли в университет не за этим. Верно?
– Да.
Гарпия взглянула на собеседника поверх бокала.
– Нас осталось слишком мало. Войны не прошли даром. А у вас есть наработанные методики. Мы не уверены, что они помогут. Но подъем осилит летящий.
От Кручека не укрылось ключевое «мы». Выходит, гарпия не сама решила поступать в Универмаг? Ее сюда направили? Едва популяция сократилась…
На языке вертелись десятки вопросов.
– Ваш бифштекс, сударыня. Ваша рыба, мастер.
– Свежая? – задал Кручек первый вопрос.
– Только что из моря! Приятного аппетита!
– Спасибо.
Он принялся за еду, исподтишка наблюдая за гарпией. С такими когтями, как у нее, нужда в столовых приборах отпадала. Рубленый бифштекс? – ха! Гарпия в считанные мгновения располосовала бы и жесткую, как подошва, солонину. А потом, изящно насаживая по ломтику на острый, ухоженный, покрытый гиацинтовым лаком коготок…
Вопреки очевидным преимуществам, Келена предпочла нож и двузубую вилку. Время от времени она жмурилась и что-то мурлыкала. Повар явно угодил клиентке.
