— Я не хочу утратить эрла Гедрикса в душе. — снова обернулся Лён.
— Ты и не утратишь. Я же говорила, вы родственны. Ты будешь помнить графа, как помнишь Елисея.
Он кивнул. Всё правда, он помнит царевича, как самого себя. И снова шагнул к стене.
— Я не хочу расставаться с тобою, Гранитэль. — с тоской проговорил эрл Гедрикс.
— Иди, мой друг. Не неволь юношу. У него своя судьба, свой путь, своя любовь. Ты прожил жизнь, эрл Гедрикс. Теперь его черёд. Говори, Лён! Сейчас или никогда!
— Мы не добили трёх змеюк! — вдруг вспомнил он. — Пойду, добью!
— Вперёд, мой рыцарь! Будет трудно, но дело того стоит!
* * *
— Пойдём, посмотрим, где Лёнька провалился. По-моему, он даже в койке не ночует! — с таким предложением обратился к Федюне Костик.
— Всё думаешь, что он возьмёт тебя с собою на Селембрис? — сварливо отозвался тот. — Больно ему надо!
Костян смущённо примолк. В самом деле, он хотел упросить Косицына отправиться хоть ненадолго в Киев и повидать Забаву Потятишну. Была мысля чтоб вызвать Алёшку Левотьевича на дуэль. Треснуть гаду по ланите и извалять в пыли. Зря он тогда послушался, вёз бы племянницу князёву в стольные палаты! Ну и что, что княжна была слегка чумаза — в змеюкиной норе сидела же, а не в Бахчисарайском фонтане!
Он вздрогнул и стал оглядываться. Никто не догадался, о чём он думал?! Жениться на Косицыне! Вот идиот!
— Я так понял, — продолжал какую-то мысль Федька. — что совсем необязательно спать, чтобы попасть в Селембрис. Платонова только тронула тот перстень, что у Лёньки висит на шее.
— Да? — алчно подсунулся Костян. — Вот с этого места и далее подробно.
— Да это всё. Я только спросить не догадался: она там набрала у гномов камешков или только песни пела?
— Ну так, пойдём, найдём и спросим у Лёлё! — предложил Костян.
Они быстро оделись и побежали через холл. Вокруг телевизора на стульях и полу сидели обитатели корпуса. Несчастные отроки сдались перед произволом со стороны телекомпаний и теперь покорно наблюдали, как Андрей Мягков ел знаменитую заливную рыбу. Давали "С лёгким паром."
— Чур, чур меня! — отшатнулся Костя.
Побегавши по лагерю, выспрашивая там и сям, они притащились на поляну.
— Смотри, не сунься к лошадям! — предупредил Федюн.
— Сам смотри! — огрызнулся Чугунков, чувствуя себя просто дураком. На Селембрис им захотелось! Вот, придурки!
— Пойдём отсюда! — грубо сказал он. — Нет никакой Селембрис! Блажь примерещилась!
— Карр! — раздалось сверху.
Товарищи задрали головы. На красавице-сосне сидел здоровый ворон.
— Добррый день! — сказал он.
— Ах ты, предатель! — взревел Костян, моментально сгрёб лапами полсугроба и тут же сшиб Ворона с ветки снежным комом.
— Не надо, Костя! — орал предатель, бегая вокруг сосны.
— Да я тебе, заразе, щас все перья выдеру! — не унимался тот, гоняясь за Вещуном и хлопая по снегу руками так, словно тараканов бил.
— Что-то ты, Костян, от манной каши озверел. — проговорил вкрадчиво чей-то бархатный негромкий голосок. — Уж на ворон кидаться начал.
Костян и Федька удивлённо оглянулись.
— Ой, — обрадовался Чугунков, — Вавила!
— Он самый. — согласился кот. — А вы, я вижу, развлекаетесь.
— Да вот, — с ненавистью проговорил Костян, бросая взгляд на Ворона, выглядывавшего из-за сосны, — вот он, предатель!
— Я не нарочно! — с испугом поведал тот. — Меня заставили!
— Слыхали мы энти ваши речи! — ехидно ответил Костик. — Иди сюда, комок вранья! Я тебя на одесную положу, а шуёй прихлопну!
И снова потянулся к предателю.
— Не воздевай напрасно руцы, Костя. — философски заметил кот. — Есть дела важнее.
Тут все увидали рядом с Вавилой на снегу большую сумку с адидасом.
— Это, конечно, не тётя Грыся, но всё же что-то. — сказал тот, расстёгивая молнию. Чувство мести оставило Костяна, потому что из сумки потянуло такими гастрономами, что у обоих истосковавшихся по окорокам товарищей немедленно началось обильное слюноотделение.
— Полтавская полукопчёная — ммм! — с упоением пропел Вавила, доставая большие коричневые кренделя. — Подлинная! Не какая-то подделка из маркета!
Как фокусник, он вынимал ветчину, сыр головой, стопку лавашей, прорву фруктов, топлёное молоко в бутылках (с пенкой!), буженину, копчёную форель, банку маринованых огурчиков и напоследок торт «Хрум-хрум».
— А я уж скатерть постелил. — льстиво подмазывался Ворон Воронович.
— Щас как дам по вые. — уже без всякой злости отозвался Чугунков.
— А вот ещё венгерский шпиг. — любовно проговорил кот и вытащил большой красно-коричневый шмат сала толщиной в пять сантиметров со снежно-белым срезом.
— А глаз овечьих нет? — поинтересовался Ворон. — Чтоб с душком немного, но без опарыша.
— Нет. Но, тебе лично от меня пакетик вяленых кальмаров. — ответил кот. И продолжил:
— Пироги с капустой, пироги с зелёным луком, с тресковой печенью, с мясом, с курагой и тыквой, с малиной и черникой, сладкие ватрушки, сочни, маковники с помадкой…
— А кишочков нет слегка гнилых, печёночки ослизлой, — снова вылез Ворон, — чуть подвонявшей селезёнки, каких-нибудь иных пахучих ливеров?
— Нет. — ответил кот. — Но, в глаз могу дать.
Он достал с самого дна сумки две бутылки «Фруттайма» и удивился:
— Что за чушь?
Щёлкнул когтем — обе превратились в «Сарову». Кот пояснил:
— А горилки, Костя, нету. И вообще, я с несовершеннолетними не пью.
— А нет ли кровушки в ведёрке? Али слёз сиротских? — совсем уж басом прогнусавил Ворон.
Все обернулись. Он сидел на раскладном стульчике, нахально закинув ногу на ногу и опершись крылом о спинку. Перед Вещуном был столик и ещё три стула.
— Какие у тебя, однако, гриндера. — заметил он Вавиле.
— Да ты ешь, ешь. — понукал Костяна кот.
— Слушай, ты чего меня откармливаешь, словно поросёнка? — вдруг насторожился тот, выедая громадный ломоть ветчины, как простой арбуз.
— И вовсе нет! — обиделся Вавила. — Хотел, чтоб было, как у тёти Грыси. Да вижу, что не угодил!
Ворон бросил грызть колбасный хвостик и охотно поделился соображением:
— Оне вас, мальчики, склоняють к авантюре! Безжалостный васята! Куды ты хлопцев совращашь?!
— Молчи, оракул чёртов! — замахнулся на него куриной ножкой-гриль кот в гриндерах. — У их товарищ вляпался в такую лажу! Один пошёл змеюк давить!
— Шо?! — подскочил Костян, роняя сёмгу. — Я разве всех не подавил?!
— Экий, Костя, ты нахал! — язвительно ответил Ворон. — Змевичей ведь молодых давил Лёлё! А ты, мой друг, командовал парадом! Мне было сверху всё-оо видать!
