Двое согласно покивала головами, мол, да, если бы Вранеж с этой лестницы сверзился, то очень смешно было бы поглядеть, и хотели уже было спускаться, но Мыска их.
— Погодите! Не ндравится мне эта лестница.
— Почему?
— Ну не ндравится — и всё. Чуется так мне! Нет рядом с ней никаких подвалов, как пить дать. Она, наверняка, для гостей строилась, когда они там на приемы всякие приходят… на балы… и… ну… опять на балы… А подвалы — они от пришлых людей подальше прячутся. Чтобы чего чужие не стянули, пока хозяин отвернется. Моя тетка все время так говорила, а ей лучше знать: у нее знаете, какой погреб был! Там круглый год вода стояла, и жабы жили!
Снегирча фыркнул, подавившись смешком, услышав такую рекомендацию, но женская интуиция, облеченная в слова — страшная сила, и Мыська даже ухом не повела.
— И потом, денег у Вранежа много, прятать приходилось постоянно, а каждый раз по такому половику топтаться — чистить его замучаешься. И износится, опять же, скоро. Это ж какой расход — новый каждый раз покупать! Никаких кладов не хватит! — вдохновенно обвела широким жестом уходящие во тьму погонные метры произведения безвестного ткача девочка. — Так что, ни подвалов, ни погребов, ни овощных… э-э-э… котатомб… мы там не найдем. Чтоб мне с этой лестницы свалиться. Надо искать другую. Для своих.
— Где? — недовольно покосился на нее Кысь, за время тирады уже дошедший до половины.
— В другую сторону пройдем, — предложила та. — Не к середине дома, а к краям, которые загибаются. Ну, а если не найдется ничего — тогда вернемся.
— Вот и будем шарахаться туда — сюда, пока не налетим на кого-нибудь, — сварливо проворчал Кысь, но, признавая в глубине души справедливость умозаключений товарища по отряду, развернулся.
Разведчики, не говоря больше ни слова, торопливо направились в ту сторону, откуда пришли.
Искомая лестница обнаружилась под многозначительные торжествующие, хоть и никем не замеченные в темноте взгляды Мыськи, в двух десятках метров от их комнаты, только в другую сторону, почти в самом конце подпорки буквы "П".
На то, что лестница эта была именно для своих, указывали одиноко скучающие на покореженных крючьях облупленные прутья, отпечатки грязных ног на относительно белых ступенях и несколько полузасохших яблочных огрызков у стены на лестничной площадке.
— Тс-с-с-с… — без особой нужды проинструктировал друзей командир.
Снегирча сжал поплотнее в кулаке светильник, Кысь взял наизготовку свой кривой ножик, Мыська, позабыв задаваться, зажала поплотнее в подмышке наволочку с припасами, и разведчики, прижавшись к стенке, бесшумными тенями медленно заскользили вниз, носами обернутых сапог нащупывая перед каждым шагом гладкие ступени.
— Раз… два… три… — беззвучно считала Мыська, не выпуская перилл из руки.
На тридцать пятой ступеньке лестница у нее под ногами внезапно кончилась, и она налетела на спину Кыся: на первом этаже за закрытыми наглухо ставнями царила такая же непроглядная тьма, как и всём дворце.
— Все, — одобрительно прокомментировал тот и взял за руки подоспевшее воинство.
— Куда теперь? — едва слышно прошептала девочка.
— Тихо!..
Кладоискатели замерли у подножия лестницы и прислушались.
— Вдалеке… справа… они… гогочут… которые под нами были… — угрюмым шепотом сообщил Снегирча.
— Живодеры, — неприязненно поморщился Кысь.
— Шакалы…
Слуг у Вранежа, как уточнила недавняя рекогносцировка, было четверо: старый и злой дворецкий — псарь и охранник по совместительству, угрюмый бородатый дворник, люто ненавидящий бездомную постольскую малолетнюю вольницу и пользующийся искренней взаимностью, толстый, вечно жующий повар и длинный хмурый кучер (он же конюх, свинарь и птичник), никогда не упускавший возможности огреть с козел кнутом зазевавшегося беспризорника.
Поводов радоваться встрече с любым из четверки, даже днем и в городе, не было ни у кого из искателей народных сокровищ.
Про здесь и сейчас говорить отдельно даже не приходилось.
— Значит, сначала пойдем налево, до конца, — решительно шепнул Кысь.
— Налево… — на мгновение Мыська, ориентирующаяся на местности с искусством кошки, закрыла глаза, словно в полном мраке это было необходимо, помахала пальцами перед носом, и произнесла:
— Налево должна быть конюшня и курятник.
Осторожная разведка в этом направлении при тоненьком лучике волшебного света подтвердила слова девочки и нанесла на карту первую дверь.
Которая была закрыта на засов[50] и вела на улицу.
Дверь, после придирчивого осмотра на предмет отсутствия за ней чьих бы то ни было богатств, была потихоньку прикрыта, засов — на всякий экстренный случай — положен вдоль стены на крыльце, и экспедиция продолжилась в другом направлении.
Вторая обнаруженная дверь закрывалась на крючок и скрывала за собой ведра, тряпки и щетки.
Третья, с защитой от взлома в виде щеколды, таила кучу котлов, кастрюль, вертелов, половников, разделочных досок и прочей кухонной утвари.
Четвертая оказалась каморкой кого-то из прислуги: кровать, стол, два гвоздя в стене вместо шкафа и неизменные ставни на окошке составляли всю ее меблировку[51].
В пятой и шестой расположились новые горы покрытого пылью и паутиной хлама.
Седьмая — еще одной неуютной клетушкой не больше чулана со щетками.
Восьмую они обнаружить не успели.
Непроглядную темноту впереди, метрах в четырех от них, разорвала вспышка показавшегося ослепительным света. И в коридор, то ли односторонне продолжая разговор с оставшимся позади собеседником, то ли бубня ругательства, то ли просто что-то с аппетитом пережевывая, вышел повар.
Дети застыли, вжавшись в дверной проем незнакомой комнатушки, ожидая, что по всемирному закону подлости жилище окажется именно поварское, и что ему непременно понадобится нечто, забытое пять минут назад…
Но толстяк, ослепленный светом собственной лампы, лишь рассеяно скользнул взглядом по неподвижной тьме справа, прикрыл за собой дверь и походкой чрезвычайно упитанной утки, с рождения видевшей воду исключительно в корыте, направился налево, помахивая массивным одиноким ключом на большом круглом кольце.
В коридоре остался висеть сногсшибательный, одуряющий аромат свежеиспеченного хлеба и жареной свинины.
— Кухня… — сглотнул слюнки Снегирча.
— Вы стойте, я за ним! — дрожа от возбуждения в предчувствии долгожданного подарка судьбы, быстро шепнул друзьям Кысь и, не дожидаясь согласия или возражений[52], на мягких лапах кинулся за удаляющимся пятном света.
