Марк обрадовался несказанно: он привык к окнам на все четыре стороны света, к работе жерновов и молоточков. К флюгеру, реющему над крышей.
Дождь деликатно, но настойчиво стучался в южное и восточное окна.
Птека сразу же побежал на кухню затапливать печь. Росомаха — грязный, мокрый и довольный — оставляя за собой чёткий след, забрался под кровать.
Марк повесил промокший плащ для просушки у трубы, стянул джинсы и небрежно прицепил рядом с плащом. Подумав, сырые носки отнёс сушиться наверх, на чердак.
Из-под кровати отчаянно несло мокрой псиной.
Марк, не обращая на это ни малейшего внимания, забрался под лоскутное одеяло и с наслаждением вытянулся, заснув в одно мгновение.
Дождь лил и лил, словно стремился наверстать то время, когда в городе не было дождей. Грохотало теперь в отдалении, где-то за ЗвеРрой-рекой.
И сны под шум дождя снились лёгкие, светлые и пушистые, как волосы Илсы.
* * *
Проснувшись, Марк понял, что, наконец-то, отдохнул.
Он потянулся от души и свесился с кровати. Осмотр показал, что росомаха продолжает дрыхнуть без задних ног. Марк спустился на кухню — Птека ровно сопел на лежанке, пригревшись у печки. Перед сном звеРрик замесил тесто, чтобы всё-таки состряпать самый лучший в мире пирог. На плите загадочно булькало травяное варево. Отлив из кастрюли в кувшин, Марк прихватил сыр и лепёшки, и поднялся в комнату.
Неторопливо попивая птекин не то отвар, не то компот, разложил на столе добычу нескольких дней. И принялся сличать зарисовки, выписывая на отдельный лист для памяти:
"Пророк, вариант один, Волчьи Башни: пророк одноглазый, шуба, чепчик, шляпа, башмаки. Перстень-печатка, фонарь, посох, свиток.
Пророк, вариант два, Олений Двор: пророк одноглазый, шуба, чепчик, шляпа, пояс, башмаки. Фонарь, посох, свиток.
Пророк, вариант три, трактир "Весёлая крыска": пророк одноглазый, шуба, чепчик, шляпа, пояс, башмаки. Перстень-печатка, посох, свиток".
То, что в разных изображениях разнятся и предметы, было видно совершенно отчётливо.
Марк выписал отдельной строкой:
"Перстень-печатка, пояс, фонарь. А?"
Взял клочок бумаги, озаглавив его: "Остались в городе". На этом листе значились: "Астролябия" и "Башмаки".
В дверь раздался тихий стук. Марк заглянул под кровать, — росомаха прислушался, принюхался, чуть шевельнул ухом, но особой тревоги не высказал.
Марк открыл.
За дверью оказался отец Нисы в промокшем до нитки плаще. Архивариус.
— Извините за беспокойство… — затоптался он на пороге. — Но давно хотел посетить Вашу замечательную мельницу. А сегодня на удивление безопасный день, льёт и льёт, все попрятались. Такого никто не припомнит, и ни в одной хронике нет…
— Вы к печке, к печке проходите, — пригласил Марк. — Труба горячая, быстро плащ подсушит. Горяченького м-м-м…, компота…, хотите?
— Не откажусь, — улыбнулся лис.
Он присел к столу, за которым работал Марк, принял кружку и лепёшку. Пробежал глазами выписки, кивнул.
— О да, теперь я тоже склонен думать, что Артефактом был либо перстень, либо пояс, либо фонарь. До нас дошли отголоски преданий, что печать пророка — именно этого перстня-печатки — оттиснута на Предсказании. Была.
— Ну так значит, это перстень — и дело с концом! — обрадовался Марк и быстро поправился: — То есть, делу — конец, хотел я сказать.
— Увы. По другим преданиям, неразрывно связаны Круг Безумия и застегнутый пояс пророка.
— А где узнать поподробнее? — заинтересовался Марк.
— Боюсь, только с моих слов. Гис в ярости спалил эти документы. Они вызвали его раздражение своей туманностью. Ведь было и третье смутное предание, о том, что фонарь пророка освещает истинную суть и гонит звеРрюг вспять. Я думаю, что это были шутки Хранителей: очень в духе оленей, напустить туману и наслаждаться. Вы знаете, это ведь очень давняя история о том, как волки обиделись на оленей. Именно волки передали городу башмаки пророка и астролябию. Они надеялись стать хранителями — но, опасаясь их несговорчивого нрава, звеРри предпочли оленей. Было ли это лучше для ЗвеРры — до сих пор непонятно. Олени, мало того, что обошли волков, так ещё и святынями распорядились совершенно по-своему. Астролябию отдали соболям, для нужд звездочётов, и это ещё можно понять, но башмаки! Башмаки разделили, один подарили нам, лисицам, второй оставили в Оленьем Дворе, но по пышности церемоний обряды с башмаком и близко не стояли к тому, чем окружали Артефакт. Волки обиделись
— Получается, олени подначили волков? — перебил архивариуса Марк. — Умышленно оскорбили?
— Боюсь, олени даже не заметили, что нанесли волкам несмываемую обиду, — объяснил лис. — Они поступили так, как сочли нужным поступить, а то, что в городе есть ещё звеРри, равные, вообще-то, им по положению — оленям и в голову не пришло. Они же никого не замечали.
Марк вздохнул. Это он уже слышал много раз. А требовалось что-то новенькое, чтобы сдвинуть поиск с мёртвой точки. Из новенького была пока только история о башмаках.
— А ведь главарь волков башмаки не признал! — вспомнил Марк. — Диса сразу узнала, а этот нет.
— Ничего удивительного, — улыбнулся понимающе лис. — Их так уязвило избрание оленей и судьба святынь, что они предпочли всё забыть. И забыли. В городском архиве хранились прелюбопытнейшие записи. Пока Гис там не побывал…
Марк подлил архивариусу Птекиного отвара. После второй кружки отвар уже не казался трава-травой, язык отыскивал в нём приятные вкусовые нотки.
— А почему Ниса так любит вышивать мышей? — спросил он.
— Потому что лиса, наверное… — улыбнулся архивариус. — Зов крови, мышковать хочется. Вы знаете, у вас так странно пахнет…
— Это носки, — смиренно признался Марк, но потом вспомнил, что носки сушатся на чердаке, и поправился: — Это росомаха.
— Чего? — недовольно пробурчали из-под кровати.
— Ничего, Графч, спи. Нисин папа в гостях, — объяснил Марк. — Ниса, которая мышь вышила.
— Она красивая, — прозвучало из-под кровати. — И умная.
Марк с лисом переглянулись и молчаливо решили, что росомаха похвалил Нису. А не дохлую мышь на вышивке.
— А астролябия, и правда, замечательная! — признался архивариус. — Я её впервые вижу так, в натуральном виде. Только с изображениями знаком.
Марк снял астролябию с гвоздя, поставил на стол перед архивариусом. Тот длинными пальцами ласково погладил обод, прошёлся по причудливой гравировке градусной шкалы.
— Эх, если бы сейчас была ночь, и небо ясное, мы могли бы поопределять высоту звёзд… — мечтательно сказал лис. — Вы знаете, как это делается?
