– Я не один.
– Вижу. Меня это не смущает. Говори.
– Я… ошибся. И… Дави тоже. Она – не та.
– Значит, ты потратил несколько ценных месяцев зря.
– Я готов ответить и понести наказание, которое вы сочтете нужным.
– Об этом я подумаю позже, – ровно сказал неизвестный. – Почему вы сразу ее не проверили?
– Ее нашел Дави, о Звезднорожденная. Я был слишком далеко. Искал на востоке. У него не было возможности проверить все точно. Внешний рисунок совпадал. Манера – тоже. Плетения практически идентичные. Расхождения я смог найти только с помощью «Глаза Грифа». Ее узор не совпадает с нужным.
– И, следовательно, она ничего не может знать о Целителе и моей подруге?
– К сожалению…
Повисло молчание, которое осмелился нарушить господин Ка:
– Я только теперь понял, почему произошла ошибка…
– Плетения ближайших родственников практически идентичны, – кивнула тень. – Я тоже не учла этого. Очень редко в одной семье встречаются две «искры». Кажется, это – именно такой случай. Кто она? Твоя мать?
Альга поняла, что обращаются к ней, но язык словно присох к небу.
– Говори! – господин Ка встряхнул ее, словно котенка.
– Нет, – тихо сказала Ходящая. – Моя мать умерла.
– Значит, сестра?
– Отвечай! – рука колдуна все еще держала девушку за шкирку. – Сестра?!
– Оставь ее, Ка. Теперь это бесполезно… та Ходящая – мертва.
Сердце у Альги остановилось. А мир разбился вдребезги.
– Вы уверены, о Звезднорожденная?
– Иначе ты бы почувствовал ее плетение. Еще одно такое же, но немного иное, чем у этой девочки. Раз его нет – значит, та, кого мы разыскиваем, уже не в нашей власти, и искать ее следует в Счастливых садах.
– Значит ниточка, ведущая к Целителю, оборвана?
– Кто знает… Ты хочешь убить ее?
– Если вы позволите, о Звезднорожденная. Она много слышала и убила Дави.
– Меня не беспокоят ее уши. Что касается Дави – я сожалею о гибели твоего брата и скорблю вместе с тобой, но не стоит торопиться. Приезжай. Возьми ее с собой. Я хочу посмотреть на ту, что сумела убить одного из двух моих Верных.
– Так и сделаю, о Звезднорожденная.
Силуэт исчез, растворился в солнечном свете, и господин Ка, наклонившись, прошептал Ходящей на ухо:
– Это всего лишь отсрочка. После того, как ты перестанешь быть интересна госпоже, я возьму тебя себе. И ты ответишь за смерть моего брата.
Он быстро вышел из комнаты, оставив ее в одиночестве.
– Будь сильной, – сказала Альге сестра, уезжая в Гаш-шаку. – Будь сильной, даже если нет надежды. Обещай мне!
И она обещала.
Все следующее утро, в последний день перед битвой, я был занят тем, что работал мотыгой наравне с другими. Тысячник Олот – ворчливый, крикливый и грубый старикан – тоже остервенело махал киркой в паре ярдов от меня, с каждым ударом выдавая в мир новую заковыристую фразу. Он «плел» ругательства даже более ловко, чем Тиф складывает свои смертоубийственные подарочки. Олот за последний нар ни разу не повторился, и я узнал множество новых словосочетаний, пожеланий и проклятий.
Работали мы на совесть, но толку от этого оказалось немного. Под слоем пепла и алого песка был бугристый вулканический камень. И он скорее тупил рабочие инструменты, чем поддавался им. Худо-бедно мы создали линию обороны для стрелков. Натаскали побольше булыжников, закопали в землю острые обсидиановые зубья, так как нормальных жердин поблизости днем с огнем было не сыскать – лес находился за много лиг от нас, и даже худосочные запасы дров уже давно были исчерпаны. Для растопки костров использовался сероватый камень, который принесли нириты из своих пещер. Он давал много тепла, но мало света.
Квелло, получивший в свое распоряжение сотню рубак, сомневался, что воздвигнутая нами преграда переживет удар кавалерии. Я с ним не согласился. Местность перед нами лежала неровная, складчатая, и набаторцы при всем желании не смогут взять хороший разгон. По застывшей лаве особо не поскачешь. Кавалерии, если только южане решатся ее использовать, придется несладко.
Чуть выше по склону расположили четыре катапульты, которые удалось сохранить во время отступления. С того места, где мы находились, открывался превосходный вид, и бить отсюда было просто великолепно. Как раз поверх голов нашей, находящейся внизу, линейной пехоты.
– Все эти приготовления – чушь, – тихо, чтобы никто не слышал, сказал мне Трехглазый, отбрасывая в сторону кирку, переводя дух и садясь на край ямы, которую мы безуспешно расширяли уже третий нар. – Стрелы, копья, мечи… против некромантов они так же бесполезны, как воевать против океана. Из нас сделают фарш, даже не вступая в ближний бой.
– Не время отчаиваться, – Тиф, обладающая очень чутким слухом, встряла в беседу. – Ты разве не знаешь, что все, у кого есть Дар – страшно жадны? Особенно Проклятые. Никто не будет просто так тратить «искру», когда есть обычные солдаты.
– Ты веришь, что некроманты не вступят в бой?
– Я этого не говорил, – возразила она. – Будет тяжело, но не так, чтобы сразу лечь в эту ямку, накрыться плащом и помереть. К тому же, с вами тоже есть те, у кого «искра».
– Не сомневаюсь в твоих способностях, Порк, но трое против сотен…
Проклятая рассмеялась:
– Оставь! Белых не больше десятка. Митифа знает, что ей здесь ничто не грозит. Остальных она отправила на помощь к своим дружкам. Там некроманты гораздо нужнее.
– Откуда ты знаешь?
– Знаю, – с многозначительным видом сообщила она.
Я поплевал на руки и вновь взялся за мотыгу.
– Нэсс, твоя работоспособность меня просто изумляет, – улыбнулась Убийца Сориты.
– А меня – твоя лень.
– Не собираюсь брать в руки кирку.
– Тебе и не надо. С твоими возможностями все делается за пять минок. Мог бы и помочь, чтобы другие не горбатились и не теряли время.
Трехглазый посмотрел на нее с надеждой, но Тиф лишь презрительно фыркнула:
– А завтра я колдунов буду чем встречать? Лопатой? Или крепким словцом? «Искра» – штука не бесконечная.
– Согласен, – оживился Трехглазый, подтянув к себе кирку. – Каждый должен заниматься своим делом.
– Учись, Нэсс, – поддела меня Дочь Ночи. – Видишь, какой понимающий у тебя помощник.
Я смачно сплюнул ей под ноги. После того случая с Ходящей мы не слишком много общались.
Когда наступил полдень, прибежал Юми. Все наши встретили его, как героя, и вейя не переставая пищал о собаках. Здесь он был, как дома.
Мы наконец-то продолбили яму и завершили частокол из обсидиана. Выглядел он совершенно непривычно.
Пепел сегодня не валил, Громкопоющая решила устроить перерыв, чему все были несказанно рады. Ясное утро сменилось хмурым днем. Облака прижались к самой земле, цеплялись за вершины, накрывали склоны, ползли по ним, спускаясь в серо-красную бугристую долину. Стало еще холоднее, чем раньше.
