Да и куда спешить? Надежда на то, что силы собранных вокруг усыпальницы алтарей напитают его бесконечной мощью, провалилась. Значит, вернуться в Кемет повелителем, а не фокусником, будет заметно труднее. Дело могли поправить люди, смертные, что признали бы его своим правителем и составили бы непобедимую армию, но здешние места по населенности уступали даже пустыне.
— Значит, нужно идти на юг, — вслух подумал жрец. — Я доберусь до обитаемых мест, наложу руку на какой-нибудь из окраинных народов, создам непобедимую армию. А с нею явлюсь в Кемет и объявлю верховную власть Аментет над всеми богами. Или вернусь сюда и заставлю искать усыпальницу целое войско. Отвести глаза сразу тысячам людей не по силам никому. Рано или поздно, но земли окрест Невы мне придется взять под свою и только свою власть!
* * * Санкт-Петербург, набережная Лейтенанта Шмидта, 2 октября 1995 года. 16:25
Услышав знакомый гул моторов, Пустынник чуть повернул голову и смог уже в который раз лицезреть знакомую картину: две темные «БМВ», между которыми следовал прикрытый светлым магическим колпаком джип, вывернули с одной из линий, повернули налево и с бешеной скоростью промчались мимо по набережной.
— Н-н-да. — Колдун подобрал с земли камушек, кинул его в покрытую радужной пленкой воду. Послышался легкий всплеск, из ближнего куста водорослей выскочили несколько мальков, чтобы тут же умчаться обратно. — Н-н-да…
Один из главных приказов Великого из Московского Круга все еще оставался невыполненным. Местный маг, взявший под свой контроль Северное пароходство, оставался все так же недоступен, как и в первый день.
Или он не единственный? Может, это и есть тот самый Северный Круг, который так долго не дает Изекилю покоя? Хотя вряд ли. Вокруг магических объединений всегда выстраиваются защитные стены из заклинаний, призванные укрыть сомкнувших силы колдунов. Но эти заклинания чаще всего настроены на то, чтобы отвести взгляды посторонних от самих колдунов или их деяний, чтобы возбудить дружелюбие в каждом, кто приближается к магу, или отпугнуть тех, что лелеют недобрые намерения, чтобы свести на нет направленную порчу или рассеять чьи-то чары. Разумеется, против озверевшей толпы это не поможет: силы заклятий не хватит сразу на десятки разумов, но для повседневной жизни такие линии обороны обычно считались вполне надежными.
Однако сейчас Пустынник столкнулся с совершенно незнакомым принципом. Плотная сфера, не способная ни на что, кроме как разрушать, тупо истреблять любое магическое воздействие. Энергии такая сфера должна жрать просто море, спрятать под ней больше одного колдуна невозможно. Но и проникнуть сквозь нее…
— Что же делать… — Он кинул в воду еще камушек, поднял глаза к небу. — Ладно, пора за Таней.
Возле Смольного никто уже не реагировал на красную «восьмерку» с таким интересом, как в первый день. Сотрудницы просто помахали Тане на прощанье, она нырнула в машину, опасливо огляделась, после чего быстро, но крепко поцеловала Пустынника и откинулась на спинку:
— Хорошо! Сегодня полдня вверх-вниз бегала. Как хорошо сесть и вытянуть ножки… — Она повернула голову к колдуну. — Ну что, Толя. К какому музею ты намерен приобщить меня сегодня?
— Пожалуй… — Он посмотрел на край ее юбки. — Пожалуй, сегодня мы эти ножки побережем, раз уж им и так досталось. Мы будем их холить, лелеять и ласкать. Ты не против?
— Звучит многообещающе.
— Да будет так! — Он завел двигатель и вырулил на Шпалерную улицу.
Пробок в этот вечер нигде почему-то не было, и до проспекта Культуры они домчались всего минут за двадцать. Пустынник развернулся, сдал задним бампером к газону с увядшей травой, заглушил мотор. Таня выглянула из дверцы на свое окно, тяжело вздохнула:
— Толя, ты ведь колдун. Ну сделай так, чтобы я вознеслась на седьмой этаж сама собой!
— Легко! — Пустынник обошел машину, сделал несколько пассов руками: — Хараб, мараб, тарабаб!
Подхватил ее с кресла на руки и понес к дверям парадной.
— Ты чего! — извернувшись, соскочила женщина. — Соседи увидят!
— Ты же сама просила!
— Я тебя просила… Не колдун ты, Толик, а самозванец и хвастун!
— Извини, — со смехом развел руками Пустынник, — как умею, так и ворожу.
— Жулик!
Маг закрыл машину, догнал Таню и вместе с ней вошел в подъезд. Вызвал лифт.
— Странно все-таки, — задумчиво произнесла она. — Почему ты не можешь заставить нас переместиться прямо в квартиру или сделать так, чтобы появилась горячая вода?
— А она и так есть.
— Не хочешь отвечать?
— Почему, — поднял брови Пустынник, — если тебе интересно… Как говаривали древние греки: «Знающий математику становится равным богам, ибо даже боги не могут нарушать ее законов». Здесь примерно то же самое. Легко сделать так, чтобы мы оказались в машине. Небольшое размягчение камня, структуры металла, легкое изменение вектора движения — и мы внизу. Но вот чтобы затащить груз на высоту… В общем, проще поднять на горбу. Меньше устанешь.
— Ты знал древних греков?
— Нет.
— Тогда откуда такие познания?
— У Плутарха прочитал.
— Ох-ох-ох, — покачала головой женщина, входя в раскрывший двери лифт. — Какие мы умные. Плутарха в подлиннике читаем…
— Знаешь что, Танечка. Если бы ты пять лет зубрила только Библию, то Плутарх после этого показался бы тебе куда интереснее эротического романа.
— Я не читаю эротических романов, Толя.
— Зря. Если бы ты пять лет зубрила только…
— Так ты можешь перемещать нас из квартиры прямо в машину? — перебила его Таня.
— Нет, не могу, — виновато ответил Пустынник.
— Ну вот. А так красочно зубы заговаривал!
— Я не говорил, что умею, — поспешил уточнить колдун. — Я говорил в принципе.
Лифт остановился. Они вышли на площадку, Таня отперла дверь, первая вошла в квартиру, торопливо сбросила туфли, перебежала на диван и, вытянувшись во весь рост, подняла ноги на подлокотник:
— Хорошо-то как! А я думала, что с помощью колдовства можно сделать все, что угодно.
— Ты думала правильно, — отозвался из ванной Пустынник. — Но беда в том, что всей магии не знает никто. Старые колдуны говорят, эта наука была разорвана на части еще в древнем Египте. Жрецы разных богов прибрали себе что-то из общего знания и не хотели делиться друг с другом. Так появились разные школы. Почти все враждовали друг с другом. Что-то из древних знаний погибло вместе с проигравшими школами, что-то забыто, что-то перепутано. Прошло слишком много времени. Нам остались жалкие ошметки былой мудрости.
