– Брат Герард будет рад меня видеть, – уклончиво ответил Партене.
– Хорошо, – монах подал знак причетнику. – Отведи господина в скрипторий.
Поднялись по узкой лестнице в библиотечный зал, прошли далее, через сводчатую галерею. Ого, охрана здесь составлена из сержантов-храмовников, насмешка какая. Но кому еще оберегать папское представительство кроме «воинства божьего»? Оружие, впрочем, у гостя не отобрали – никому и в голову не придет, что благородный человек осмелится покуситься на благочестивых братьев.
– Здесь, – шепнул причетник, указав взглядом на тяжелую деревянную дверь. – Вас подождать, мессир?
– Благодарю, я найду выход.
Помещение просторное, с естественным освещением – солнечные лучи льются через узкие окна-бойницы, забранные простенькими витражами с растительным узором. По стенам – огромные книжные шкапы и стойки для тубусов, в которых хранятся пергаментные свитки. Камина нет, обычная жаровня. Стол, заваленный документами.
– Что вам угодно? – не поднимая взгляда от рукописи, спросил плотный розовощекий человек с выбритой тонзурой. Говорит по-латыни.
– Угодно осведомиться, каково кнутобойничаете, ваше преподобие.
Никак не скажешь, что добродушный с виду толстячок, всем обликом напоминающий летописного брата Горанфло – любителя поименовать утку рыбой и хлебнуть доброго бургундского, – является одним из лучших следователей инквизиции в Иль-де-Франс и Нормандии. Герард Кларенский делал стремительную карьеру в нунциатуре, ходили разговоры о его скором переводе в реймсский епископат, а то и в Рим, но флегматичный доминиканец отказывался от столь высокой чести, смиренно продолжая работу в Париже.
– Наконец-то, – сказал монах, без затруднений перейдя на русский язык. – Затвори дверь поплотнее и крюк набрось. Меня не осмелятся беспокоить, но мало ли? Сам знаешь, служба. Вон там, в ящике, возьми вино и два стаканчика, тащи сюда…
Сразу видно, эти двое знали друг друга давно и прочно. Чуть приобнялись, с похлопыванием по плечам.
– Здорово-здорово, – обрадовано сказал брат Герард.- Давно в Париже?
– Утром приехал, бросил вещи в Сен-Дени и сразу к тебе.
– Один?
– Нет, с новым аргусом. Опыт нулевой, хотя и подает надежды.
– Ты что же, его в одиночестве бросил? – изумился монах. – Ничего не натворит?
– Спит дома как сурок, переволновался.
– Француз?
– Русский. Начал работать с нами недавно, направление – девятый век. Парнишка сообразительный, но очень уж зажатый, всего боится. Будем воспитывать. Как у тебя дела?
– Кошмар, – признался брат Герард. – Работаю с утра до ночи, не высыпаюсь. Причем наше ведомство занимается совершенно несвойственными церковному суду делами, от махровой уголовщины, до серийных маньяков… Взгляни на отчет службы городского прево о массовых убийствах на улице Боннель – дело передали инквизиции, отлично понимаю капитана Марсиньи. Ему страшно, а у нас нервы все-таки покрепче.
Доминиканец перебросил гостю мелко исписанный пергамент.
– Н-да, – протянул Иван, изучив. – Волосы дыбом. Жаль, этого де Бевера не удалось живым взять.
– Подозреваю, господа королевские сержанты его прикончили не при попытке к бегству, а по собственной инициативе. Так сказать, в состоянии аффекта. Мамашу и слугу психа повязали, показания дают такие, что закачаешься – я докладываю только главе нунциатуры Гийому де Вэру, посвящать в дело посторонних запрещено под страхом отлучения. Ниточки-то ведут туда…
Брат Герард кивком указал на открытое окно, за которым виднелась башня с черно-белым знаменем на вершине.
– Да неужто? – присвистнул Иван. – Совпадение?
– Я не верю в совпадения. По должности не положено, – инквизитор внезапно озлился, залпом опрокинул стаканчик с вином, вскочил, начал ходить из угла в угол кабинета. – Знаешь сколько у меня доносов на храмовников? Шестьдесят три! И это только за текущий год! Со всей Франции! Чепуху и откровенный вымысел я отметаю, но бумаги храню – пригодятся потом, на процессе. Влепим этой своре по полной программе.
– Ты не слишком увлекся? – осторожно сказал Иван. – Нехорошо, когда посредник настолько вживается в роль.
– Дорогой друг, – брат Герард остановился и яростно посмотрел в глаза собеседника. – Я редко бросаюсь пафосными высокопарностями, однако борьба со злом входит в мои прямые профессиональные обязанности рукоположенного священника и инквизитора. Во Франции такового зла везде хоть отбавляй, но эти, – очередной взгляд на оконный проем, – перешли все мыслимые и немыслимые границы. Не хуже меня знаешь, к чему приводит абсолютная безнаказанность и вседозволенность… Его высокопреподобие де Вэр по моему представлению имел беседу с королем, привел часть доказательств. Филипп разгневался, едва не наломал дров, но потом согласился действовать осторожно.
– Мы все знаем, чем дело закончится, – напомнил Иван. – Зачем так нервничать? История неизменяема.
– Пускай, – резко кивнул доминиканец. – Но если я вот этими самыми руками отправлю на костер лишний десяток мерзавцев… Будем считать, моральная компенсация за долгие годы работы на этой стороне и перманентный стресс. Зло – никакая не абстрактная категория. Зло существует. Видимое, воплощенное, материальное. Хочешь устрою тебе экскурсию на улицу Боннель? В подвал дома? Наши братья там четыре последних дня работают, один монах спятил – пришлось запереть…
– Нет, спасибо, – решительно отказался Иван. – Конечно, у меня крепкий желудок, но отчета стражи короля хватило досыта. Что ты говорил о ниточках?
– Родной братец одержимого – рыцарь Ордена, часто бывал в доме. А сейчас – исчез. Мы вежливо попросили командора Франции Жерара де Вилье о встрече с родственничком Бевера и получили категорический отказ. Его нет в Париже. Убыл по делам братства. А Гуго де Кастро своими глазами видел той самой ночью воз с сеном, направлявшийся из Старого Тампля к воротам на Фонтенбло. Догадайся с трех раз, кто правил возом.
– Неужели не легенда? – Иван аж привстал. – «Под брашном, пожираемым скотом, и им влекомы…»
– Именно! Налей еще… Фюстель де Бевер, брат-рыцарь, везет сено – образец смирения! Раскрою государственную тайну: король принял политическое решение, о грядущей акции знают всего несколько человек – канцлер, коадъютор, прево Парижа, апостольский нунций. Маршал Франции. Я. Еще трое или четверо. Тем не менее утечка была, они что-то заподозрили. И начали вывозить из города самое ценное.
– Что именно?
– Откуда я знаю? Инквизиция, увы, не всесильна. Я отдал приказ искать воз, результатов пока нет. Скорее всего и не будет. Хитрые бестии.
