— Это просто платье, — сказала я, снова поднимая руки, когда она принесла платье из бирюзовой паутинки. Оно было достаточно прозрачным, чтобы увидеть мерцающую под ним тонкую золотистую ткань, а ещё лёгким и воздушным, полным движения, как если бы оно струилось вслед за невидимым потоком.
Элис только усмехнулась своим мыслям и повела меня к туалетному столику, чтобы заняться моими волосами. У меня не хватало смелости взглянуть на себя в зеркало, пока она хлопотала за моей спиной.
— Означает ли это, что отныне ты будешь носить платья? — спросила она, разделяя мои волосы на пряди для какого-то чуда, которое она собиралась сотворить с ними.
— Нет, — быстро отозвалась я. — Я имею в виду — днём я буду носить привычную для меня одежду, но я подумала, что было бы неплохо… примерить его, по крайней мере, на сегодня.
— Понятно. Значит, хорошо, что ты не теряешь свой здравый смысл полностью.
Я усмехнулась уголком губ.
— Кто тебя научил так укладывать волосы?
Её пальцы замерли, но снова продолжили свою работу.
— Моя мать научила меня и мою сестру, а до этого её научила её мать.
— Ты всегда была в Весеннем Дворе?
— Нет, — сказала она, искусно закрепляя мои волосы в различных местах. — Нет, мы родом из Летнего Двора — там до сих пор обитает моя родня.
— Как ты очутилась здесь?
Элис встретилась со мной взглядом в зеркале, её губы были сжаты в тонкую линию.
— Это был мой выбор, переехать сюда — и моя родня посчитала меня сумасшедшей. Но мою сестру и её супруга убили, а для её мальчиков… — она закашлялась, будто захлебнувшись словами. — Я приехала сюда, чтобы сделать всё, что в моих силах, — она похлопала меня по плечу. — Взгляни.
Я решилась взглянуть на своё отражение.
Я поспешила из комнаты, пока не растеряла всю свою храбрость.
***
Когда я спустилась к столовой, мне пришлось крепко прижимать руки к бокам, чтобы не вытирать потные ладони о юбку платья, и я сразу подумала о бегстве обратно наверх и переодевании в брюки и тунику. Но я знала, что они уже услышали меня, или учуяли, или использовали ещё какое-то своё обострённое чувство для обнаружения моего присутствия, и, так как бегство сделает всё ещё хуже, я нашла в себе решимость толкнуть двустворчатые двери.
О чём бы ни говорили Тамлин и Люсьен, они замолчали, а я старалась не смотреть на их широко распахнутые глаза, пока направлялась к своему обычному месту в конце стола.
— Ну, я опаздываю к чему-то невероятно важному, — сказал Люсьен и, прежде чем я смогла обвинить его в откровенной лжи или попросить его остаться, фэйри в лисьей маске исчез.
Я чувствовала всю тяжесть пристального внимания Тамлина, направленного на меня — на каждый вдох и каждое моё движение. Я внимательно изучала канделябры на каминной полке недалеко от стола. У меня не было чего сказать и что не прозвучало бы абсурдно, но, по какой-то причине, мои губы сами решили шевелиться.
— Ты так далеко, — я указала на пространство разделявшего нас стола. — Словно ты в другой комнате.
Большая часть стола растворилась, Тамлин оказался не дальше двух шагов, теперь сидя за бесконечно более интимным столиком. Я вскрикнула и едва не опрокинулась на стуле. Он засмеялся, когда я уставилась на маленький столик между нами.
— Лучше? — спросил он.
Проигнорировав металлический привкус магии, я сказала:
— Как… Как ты это сделал? Куда делась остальная часть стола?
Он склонил голову.
— Посреди. Думай об этом как… о кладовке, скрытой в карманах мира, — он размял руки и шею, как если бы пытался избавиться от боли.
— Тебя это утомляет?
Казалось, на его сильной шее блестит пот.
Он прекратил разминать руки и положил их на стол.
— Раньше это было так же легко, как дышать. Но сейчас… требуется концентрация.
Из-за болезни в Прифиане и её влияния на него.
— Ты мог бы просто сесть ближе, — сказала я.
Тамлин лениво усмехнулся.
— И упустить шанс произвести впечатление на красивую девушку? Ни за что.
Я улыбнулась, глядя в тарелку.
— Ты действительно прекрасно выглядишь, — сказал он тихо. — Серьёзно, — добавил он, когда я криво усмехнулась. — Ты разве не смотрелась в зеркало?
Хоть мою шею всё ещё обезображивал оставленный им синяк, я вправду выглядела довольно мило. Женственно. Я бы не рискнула называть себя красавицей, но… я не съёжилась. Несколько месяцев здесь сотворили чудеса с угловатыми и острыми чертами моего лица. И я осмелюсь сказать, что в мои глаза прокрался свет — мои глаза, а не глаза моей матери или Нэсты. Мои.
— Спасибо, — сказала я, радуясь, что можно избежать дальнейших разговоров, так как он обслужил сначала меня, затем себя. Когда мой желудок был переполнен до отказа, я осмелилась взглянуть на Тамлина — по-настоящему взглянуть на него — снова.
Тамлин откинулся на стуле, но его плечи были напряжены, а губы сжаты в тонкую линию. Последние несколько дней его не вызывали к границам — он не возвращался уставшим и весь в крови, как перед Огненной Ночью. И все же… Он горевал о том безымянном фэйри с оторванными крыльями из Летнего Двора. Какие ещё горести и тяготы он несёт на себе за тех, кого потерял в этом конфликте — потерял из-за болезни или из-за атак на границах? Высший Лорд — титул, которого он не хотел и не ждал, но который он был вынужден принять и делать всё, что в его силах.
— Пойдём, — сказала я, поднимаясь из-за стола и протягивая руку. Мозолистая кожа коснулась моей, но его пальцы сжались, когда он посмотрел на меня. — У меня есть кое-что для тебя.
— Для меня, — осторожно повторил он, но поднялся.
Я вывела его из столовой. Когда я хотела отпустить его руку, он не выпустил. Этого было достаточно, чтобы я шла быстро, как если бы могла обогнать оглушающие удары сердца или его явное бессмертное присутствие рядом. Я вела его по коридору за коридором, пока мы не оказались у моей маленькой комнаты для рисования, и он, наконец-то, отпустил мою руку, когда я потянулась за ключом. После тепла его кожи холодный воздух покалывал руку.
— Я знаю, что ты просила ключ у Элис, но я не думаю, что ты на самом деле заперла комнату, — сказал он за моей спиной.
Толкнув открытую дверь, я с прищуром обернулась через плечо.
— В этом доме все суют свои носы в чужие дела. Я не хотела, чтобы ты или Люсьен приходили сюда, пока я не буду готова.
Я шагнула в тёмную комнату и прочистила горло, молчаливая просьба для него зажечь свечи. У него это заняло дольше времени, чем я видела прежде, и я задумалась — что если манипуляции со столом отняли у него больше сил, чем он показывает. Суриэль говорил, что Высшие Лорды были Могуществом — и все же… все же что-то было действительно и абсолютно неправильно, если это всё, на что он способен. Комната постепенно наполнилась светом, и, ступив дальше в комнату, я отбросила тревоги в сторону. Я глубоко вдохнула и указала на картину, оставленную на мольберте. Я надеялась, что картин, прислонённых к стенам, он не заметит.
