– Где она жила?
– Да уж чего там, расскажи ему, – кивнула Кеоти жена. – Если ему нужно это знать, чтобы помочь бедняжке, что уж там скрывать… – Женщина посмотрела мне в глаза. – Я что угодно сделаю, чтобы спасти дочь сестры, сир-врач. Пока с ней не началось, она была такой милой девочкой…
– Ее отец – плетельщик циновок, – сказал Кеоти. – Он собирает пандану на Плавучей Заросли, потом режет и сушит листья и делает из них циновки. – Кеоти показал на яркие половики. – Это его работа. Когда он привез к нам Джинну, он говорил, что на острове посреди озера поселились какие-то чужаки и что он считает виновником одного из них… А еще он рассказывал, что из деревень вокруг Плавучей Заросли стали пропадать люди… девушки. Когда мужчины отправились их искать, они тоже исчезли, так что теперь никто больше не хочет туда соваться.
– Дун-маги, – сказал я.
– Дун-маги? – переспросила Марин. – О таком я еще не слышала. Люди на базаре говорят, что чужаки, должно быть, разозлили духов озера… или чудовищ, которые живут в воде. Легенды о них мне рассказывали еще в детстве. Ох, боже, только бы у нас снова не появились дун-маги!
– Снова?
– У нас на Порфе, прямо тут, в Амкабрейге, лет семь или восемь назад появился наместник – дун-маг, – объяснил Кеоти. – Только хранители и помогли нам от него избавиться. Какие ужасы он творил ради удовлетворения своих прихотей! Сколько людей погибло, пока не разобрались, что он собой представлял! Говорят, дун-маги питаются страданиями и смертью… – Голос Кеоти задрожал, когда он увидел, как переменилось лицо его жены. – Джинна?..
– Я думаю, что ее изнасиловал дун-маг. Думаю, он заразил и ее своей болезнью. И боюсь, ребенок тоже заражен.
– Болезнью? – прошептал Кеоти.
– Я полагаю, что дун-магия – это болезнь. Мне кажется, что и Джинна, и ее ребенок страдают ею. Жар у девочки – следствие дун-магии, а не лихорадки.
Шок, который обрушился на Марин, Кеоти и его жену, когда они осознали весь ужас сказанного мной, лишил их слов.
– Ты хочешь сказать, – наконец выдавила из себя Марин, – что Джинна тоже – дун-маг? И родит еще одного?
– Мне это кажется вероятным. – Боль, мучившая меня, немного отступила, и я мог с ней справиться. Я взглянул на свои руки, все еще сжимавшие спинку стула. Стоило мне ослабить хватку, как пальцы начали дрожать.
– Не можешь ли ты хоть чем-нибудь помочь? – умоляюще спросила меня жена Кеоти.
– У меня нет опыта в лечении дун-магии. Я не обладаю Взглядом и даже не могу с уверенностью утверждать, что мой диагноз верен. Я посоветовал бы вам найти человека, способного при помощи Взгляда точно определить, в чем дело… иеще: отбросьте свои предубеждения против силв-магии и найдите целителя-силва. Может быть, он сможет помочь, особенно если вы не станете ждать.
– Обладающие Взглядом! Силвы! – воскликнул Кеоти. – Это же Порф! Кто здесь имеет такие дарования? Да даже если целитель-силв и найдется, разве будут мне по карману его услуги?
Жена бросила на него осуждающий взгляд. Как я догадался, она полагала, что денежки у супруга водятся, только вот расставаться с ними он не любит.
– Джинна – силв и родилась на Порфе, – сказал я. – Где есть один силв, найдутся и другие. Не поискать ли вам силвов среди богатеев? Полагаю, как раз их таланты и позволяют им процветать. А если они не захотят исцелить вашу племянницу, объясните, что тогда на острове станет двумя дун-магами больше.
– Они могут ее убить! – запричитала жена Кеоти. – Разве ты не знаешь, что силвы говорят про дун-магов?
– Да, – резко сказал я, – мне известно, как люди относятся к дун-магам. Только смерть будет для Джинны лучшим выходом по сравнению с тем, что ждет ее, если не удастся ее исцелить. Если я прав, вам нужна помощь силвов, и немедленно. Еще немного, и Джинна будет противиться любым попыткам ее излечить. Может быть, уже сейчас поздно. Простите меня, но теперь я должен идти. – Я не стал слушать их протесты и горестные причитания: мне было необходимо как можно скорее уйти подальше от источника дун-магии. Вот уж никогда не думал, что собственное обоняние может причинить мне такие мучения!
Выйдя из дома, я еле успел добежать до канавы: боль согнула меня пополам, и меня вырвало. Сделав несколько глубоких вдохов, я прислонился к стене сада, поросшей цветущим вьюнком, и зарылся в него лицом. Я все еще ощущал миазмы дун-магии, но по крайней мере теперь они не были удушающими, как в доме. У меня за спиной открылась дверь, и на улицу вышла Марин.
– Сир-врач! С тобой все в порядке? – с опаской поинтересовалась она. Я молча кивнул. Наверное, я был весь в пыльце, и от меня воняло рвотой… – Ты выглядишь больным.
Я махнул рукой в сторону дома.
– Похоже, так на меня действует дун-магия.
– Там… там дела плохи?
– Да, – снова кивнул я. – Да. По-моему, очень плохи. – Я мог не знать, что такое дун-магия, но в одном я теперь был совершенно уверен: она была злом. Меня снова скрутило и вырвало.
От агента по особым поручениям
Ш. айсоФаболда,
Департамент разведки,
Федеральное министерство торговли, Келлс, Достопочтенному М. айсо Кипсуону,
Президенту национального общества научных, антропологических и этнографических исследований не-келлских народов
24/2 БЕЗЛУННОГО МЕСЯЦА, 1793
Дорогой дядюшка!
Я получил Ваше письмо, где Вы интересуетесь островами Хранителей и лично сир-силвом советником Датриком. Вы, конечно, правы: в 1740-х годах Ступица была политическим центром Райских островов, и Совет являлся средоточием власти хранителей. В те времена даже существовала поговорка: «Стоит главе Совета хранителей нахмуриться, как крестьяне на острове Фен вздрагивают» (остров Фен – самый дальний от Ступицы из Райских островов).
Чтобы удовлетворить Ваш интерес, я попросил Натана перевести свою беседу с Блейз касательно этого предмета; прилагаю перевод к письму. Мы как раз обсуждали действия Датрика после того, что случилось на косе Гортан, и политику, проводимую Ступицей. Конечно, Блейз узнавала обо всем из вторых рук – в то время она все еще была на Мекате.
В дальнейшем перевод, который я представляю на Ваш суд, будет состоять из разных частей – воспоминаний как Гилфитера, так и Блейз. Я пытался, насколько возможно, расположить их в хронологическом порядке; надеюсь, наличие разных рассказчиков (в начале каждой части я отмечаю его имя) Вас не запутает.
До этого момента я был самого высокого мнения о здравом смысле Гилфитера: мне нравился научный склад его ума, хоть сам он и не был мне особенно симпатичен. К сожалению, впоследствии мое к нему уважение пошатнулось – на мой взгляд, он утратил объективность. Однако к этому я еще вернусь.
