Мне кажется, мое выступление на тему медицины на Райских островах было очень хорошо встречено, Вы не находите? Ну, если не считать того странного типа из Суверенных Штатов, который вздумал утверждать, будто импы – существа такие крошечные, что мы их даже не видим – как раз и вызывают болезни. Аниара потом пыталась его защищать; ее склонность кидаться на помощь неудачнику (а в данном случае еще и иностранному неудачнику), конечно, очень мила, но в некоторых обстоятельствах приводит в бешенство!
Мне представляется, что ежегодное собрание общества – неподходящее место для того, чтобы называть веру в магию родственной религиозной вере, пусть Ани-ару за ужином слышали только мы с Вами и Натан. Епископ Хоран, если бы до него дошло сказанное Ани-арой, заставил бы ее посещать свои лекции на тему кризиса веры. Боюсь, что моя прелестная Аниара никогда не удостоится просветления, поскольку, как известно, лишь безупречная вера позволяет увидеть величие Бога. Аниара вечно стремится иметь доказательства, и хотя ее религиозные убеждения, я не сомневаюсь, непоколебимы, она все же не желает ничего принимать на веру.
Должен признаться, что нахожу этот недостаток Аниары огорчительным. Тетушка Росрис уверяет меня, что с возрастом Аниара избавится от него, но я не уверен… Это создает для меня затруднение, которое мне предстоит разрешить до отплытия на Райские острова.
Прошу прощения за то, что так много внимания уделяю своим личным делам.
Остаюсь Ваш покорный племянник
Шор айсо Фаболд.
РАССКАЗЧИЦА – БЛЕЙЗ
Я несколько раз, по милости советника Датрика, бывала в здании Совета хранителей в Ступице, лично докладывая о выполнении поручений. Не могу сказать, что так уж радовалась этим посещениям: приходилось надевать дурацкий наряд (а Блейз Полукровка в юбке – зрелище, которое нелегко забыть) и прилично себя вести, то есть быть кроткой и вежливой – роль, которая никогда мне хорошо не давалась. Тем не менее такие визиты предоставляли возможность увидеть изнутри строение, которое считается самым роскошным на всех Райских островах, и надо признать – заслуженно. Здание Совета со своими многочисленными башнями и куполами расположено на самом высоком холме Ступицы. Ты его, конечно, видел. Оно производит сильное впечатление, даже если смотреть на него только снаружи; внутри же просто дух захватывает. Стены главного зала выложены золотой и серебряной филигранью, а фарфоровый купол, кажется, плывет на недосягаемой высоте. Белые облака, изображенные на голубом фоне, напоминают летнее небо, и плиты подогнаны так искусно, что снизу швы между ними незаметны. Это впечатление простора усиливалось порхающими певчими птицами, которых выпускали в зал, когда там должно было состояться заседание Совета. Полагаю, ожидалось, что птичьи трели вдохновят членов Совета на принятие справедливых и благородных решений. Я также слышала, что во избежание неподобающего попадания птичьего помета на головы членов Совета и ради особенно звонкого и прочувствованного пения птиц за сутки до заседания переставали кормить.
Признаюсь: в первый раз, когда я туда попала, я была полна благоговения. Мне с трудом удавалось оторвать взгляд от окружающих меня чудес, чтобы отвечать на вопросы, которые мне задавали. Один из советников рассмеялся, увидев мое наивное восхищение, и сказал своему соседу: вот что получается, когда уличным бродяжкам дозволяется грязнить своим присутствием здание Совета. Мне было тогда всего шестнадцать лет, и будь у меня меч, советник мог бы пожалеть о своей издевке. К счастью для нас обоих, входить в здание Совета с оружием не разрешалось.
Мягкие скамьи в зале заседаний Совета полукругом окружали центральную площадку; вместе с писцами, секретарями и приставами, обладающими Взглядом (они должны были удостоверять, что незаконное применение магии места не имеет) зал вмещал почти восемь сотен человек. При более узких встречах Внутреннего Совета использовался только стол в середине зала, и в таких случаях ради обеспечения секретности четверо силвов устанавливали магическую защиту, чтобы никто не мог подслушать разговоров правителей. Внутренний Совет заседал за массивным столом, вырезанным из ствола дерева келмари: это редкое дерево росло только в лесах Абана, одного из островов Бетани, и было подарком правителя, добивавшегося торговых льгот. Соответствующий договор был заключен, но острова Бетани недолго получали от него выгоду: Совет хранителей предложил такие же условия другим островным государствам, чтобы распространить на них свое влияние. Кстати, вскоре земли на острове Абан скупили хранители, любившие массивную мебель, и леса там теперь все вырублены.
Как ни странно, после всех прошедших лет я в первую очередь вспоминаю не замечательный потолок зала, не грубость советника, не массивный стол, а птиц с их прекрасными голосами, безуспешно бившихся в нарисованное на куполе небо.
Однако сейчас мы говорим о 1742 годе, когда Лордом-Хранителем был человек по имени Эммерлинд Бартбарик. Он был тогда уже стар и правил больше двадцати лет. Внешняя непривлекательность главы Совета была тем удивительнее, что традиции островов Хранителей рассматривали физическую красоту едва ли не как главное условие для занятия столь высокого поста. Конечно, большинство советников добивались совершенства своей внешности при помощи иллюзий; Бартбарик мог позволить себе эксцентричные поступки: он называл такое использование силв-магии расточительством и позволял всем любоваться своим бульдожьим подбородком. Бартбарик обладал острым умом, административными и финансовыми талантами и дальновидностью в коммерческих делах, что и привело к его избранию Лордом-Хранителем, несмотря на отказ улучшать внешность с помощью магии. В его правление экономическое господство хранителей на всех Райских островах достигло вершины, а сам он сделался самым богатым владельцем флота торговых кораблей.
Фантастическое богатство Бартбарика было такой же легендой Ступицы, как и его семейная жизнь. Он женился на шестнадцатилетней девушке из знатной семьи силвов и с завидной регулярностью принялся производить на свет потомство. Его четырнадцать дочерей, к несчастью, унаследовали бульдожий подбородок отца; впрочем, они не разделяли нежелания Бартбарика улучшать внешность с помощью иллюзий.
Пятнадцатым отпрыском главы Совета оказался Фотерли Бартбарик; мальчик рос в окружении женщин – слепо любящей его матери и многочисленных сестер. Позже, став взрослым, Фотерли обнаружил склонность давать взятки, чтобы добиться желаемого, и пользоваться своим богатством, чтобы отравить жизнь тем, кого считал своими противниками. Плохо его знавшим Фотерли казался изнеженным, женственным и не очень умным; его даже часто называли Фотом Фатом. О подобном отношении многие вскоре пожалели, потому что Фотерли был беспринципным интриганом, безжалостным к пытавшимся ему противостоять. Другое его прозвище – Барт Варвар – подходило ему гораздо больше. К тому времени, когда я впервые попала на заседание, Фотерли уже был членом Внутреннего Совета (благодаря, как перешептывались, подношениям советникам, а вовсе не отцовскому покровительству),
