— Ясно, а есть… — я задумался.
Язык я уже воспринимаю на лету, но только что понял, что не знаю, как на местном будет «кофе». Черная бодрящая жидкость?
— Есть что-то еще?
— Ну, чай и вино. Воды могу налить.
— Не, чай сойдет. Так что с даром.
Бион замер, вздохнул, словно собираясь с духом, и посмотрел на меня. В его глазах забегали искры, яркие, переливающиеся. От этого взгляда показалось, что в остальном помещении стало темнее.
Не так круто, как во сне, но тоже впечатляюще. А еще я вспомнил, что уже видел подобные искры в этом мире. Хитрая эльфийка ничего не сказала.
— Так я и думал, — ответил Бион. — Значит, в первый раз мне не показалось.
— Что ты увидел?
— У тебя два сна. Сразу говорю, я в чужие секреты нос не сую.
— И ты давно это понял?
— В первый раз, когда тебя увидел. В первый раз всегда проще узреть, я, когда твой основной сон увидел там, на площади, вообще из реальности выпал. Сам не понял, как подошел и укусил. Завораживающе.
— А второй сон?
— Маленький, потому я тогда его не разглядел на фоне основного. Не знаю, как ты это делаешь и зачем тебе вообще два сна. Да и академия тебе зачем тогда?
— В каком смысле?
Бион был прав. После прохождения испытания произошло сразу два события. Во-первых у меня появился эфир в источнике. Я это просто почувствовал, а когда попытался перегнать его в браслет, то тот высветил мне новые параметры.
Теперь я обладатель не только первого ранга ловца, но и первого ранга сна. Все, как и сказал Стефан. Бион ошибся только в том, что не заметил мой второй сон при нашей первой встрече. Тогда его у меня еще не было.
— Ну, у тебя основной сон весьма могущественный. Обычно сон человека проявляется как плащ или тень за спиной. Когда я смотрю на ловца, то просто вижу второй слой поверх его фигуры. Если смотрю на мастера снов, то этот слой превращается в тень за спиной.
— А у меня что?
— Тоже тень. Но она раза в три больше тебя. Я таких никогда не видел, хотя я не так уж и много встречал ловцов. Но твой сон точно сильнее мастерского.
— А как он выглядит? Можешь описать? Какое у него лицо?
— Не могу, не вижу. Обычно сон похож на владельца, а у тебя черное марево. Будто твой сон носит маску или глубокий капюшон. А еще твой сон стоит не за спиной, как у мастеров, а далеко позади, возвышаясь.
— Ясно, — произнес я.
Сон, который я как-то потерял. Бион видит его своими глазами, может он помочь его найти? Но для этого надо понимать, как искать, а обучение начнется только через неделю. Я имею ввиду нормальное обучение, до этого была подготовка.
Да и не готов я сейчас выкладывать карты на стол, я сам еще знаю слишком мало.
— У меня к тебе пара вопросов. Знаешь, что такое Шики?
— Не что, а кто. Шики, это они.
— Кто они?
— Ну, твари те еще. Предатели калейдоскопа, отмеченные его меткой.
— Ты про странные татуировки на лице?
— Да, это метка калейдоскопа. Чтобы любой встретивший знал, кто перед ним.
— И чем они провинились так?
— Без понятия, спроси Мэйси лучше. Я в этих делах не особо разбираюсь, — Бион развалился в кресле, потягивая чай, а я продолжил уплетать пирог.
— Кто такой Архитектор?
Повисла какая-то странная тишина. Знаете, когда все вокруг замерло и вроде тихо в ночи, только рядом кто-то непрерывно хлюпает чай, словно забыв, как правильно пить. А нет, Бион опять задумался и выпал из реальности.
— Хватит грызть чашку.
— Ой, да, — он отставил чай и посмотрел на меня. — Нет, ты не прикалываешься, ты реально не знаешь.
— Как ты догадался? — усмехнулся я.
— Ты спросил, кто такой Архитектор. Но все знают, что Архитектор не кто, а что.
— Кхм, как все сложно.
— Он эгрегор кошмара. Всего кошмара в целом.
Так, что-то подобное мы проходили. Эгрегоры — сосредоточение сновидений, сущность, объединяющая сновидения в одно сверхсновидение. Например, есть попугай Биона, его сон — безмятежная радость от бездействия.
Он снится людям, которые устали от непрерывной работы, жизни или вымотались и выгорели эмоционально. Они спят и видят себя на отдыхе, в отпуске, лежащими на солнечных пляжах под бриз шумящего моря.
Или отдыхающими где-то в глуши и уединении, в спокойствии. Его попугай, это сновидение, позволяющее забыть о проблемах, трудностях и усталости. Он помогает освободиться, отдохнуть, скинуть с плеч тяжкий груз и наконец-то расслабиться, пусть и на время.
Но он всего лишь сновидение. Причем узконаправленное, как и большинство других. Основная эмоция, сформировавшая его — безмятежность, как мне кажется. Этакая пернатая версия акуны мататы.
Но если взять нечто большее, чем одну узкую эмоцию, если расширить круг, добавить туда схожих эмоций, соединить их все воедино, то получится эгрегор. Сосредоточение радости.
Про них вообще мало чего известно. Эгрегоры обитают в калейдоскопе, как и другие сновидения, но они слишком сильны и могущественны. Даже ректор академии, сильнейший ловец Эра, не способен поймать эгрегор.
Проблема эгрегоров кошмаров еще и в том, что они состоят из отрицательных эмоций, а те, в свою очередь, куда как ярче и сильнее. И вообще сновидения кошмаров на порядок мощнее, что уж говорить про сосредоточения вроде эгрегоров.
Но формально, любой эгрегор оценивают по силе равным десяти тысячам обычных сновидений. Сравнение условное, но масштабы понятны.
— Я думал, эгрегоры обитают в калейдоскопе, — произнес я, раздумывая. — И этот Архитектор, он сосредоточение какого из кошмаров? Страха?
Страх — самый распространенный и сильный вид кошмаров, пусть в чистом виде он встречается редко. Логично, что его сила вытекает из популярности.
— Ты не понял, — произнес Бион. — Архитектор не эгрегор какого-то конкретного кошмара. Он эгрегор всех кошмаров. Он и есть кошмар во плоти.
— Так бывает?
— Он эгрегор эгрегоров. Король всех кошмаров. Если Гипнос — бог калейдоскопа, то Архитектор — тот, кто способен победить бога. Гипотетически, разумеется, но так говорят.
— И почему подобная тварь не в калейдоскопе? Как она вырвалась?
— Ты знаешь какой сейчас год?
— Сто двадцать третий.
— Сто двадцать третий от чего?
— От… м-м-м, от нуля?
— Господи, — Бион закатил глаза. — Сто двадцать третий от Катаклизма. А до этого был три тысячи триста тридцать третий от Великого Катаклизма. Ты и этого не знаешь?
— Ну, катаклизм, это когда Сумрачные Острова появились.
— Ну хоть что-то. Почитай исторические хроники. Темный культ решил убить Гипноса и в год великого сближения из-за них случился Катаклизм.
— Год великого сближения? Это где одни тройки?
— Устойчиво, когда тройственно, — отмахнулся Бион. — Базовая концепция, которая, как по мне, к датам вообще не имеет никакого отношения, но тем дебилам виднее.
— А зачем им понадобилось убивать бога?
— Да я почем знаю? Вроде как, кто убьет бога, тот сам станет богом. Но сейчас уже не у кого спрашивать, все давно мертвы, спасибо королю-богу, пусть сны будут ему грезами.
— Так, а что с Архитектором-то?
— Он появился во время Великого Катаклизма, ему почти три с половиной тысячи лет. Ну, в том смысле, что в мире Эра ему столько, еще один Гипнос знает, сколько эта тварь существовала в калейдоскопе.
— Просто взял и появился?
— Слушай, тут про обычный Катаклизм ничего не ясно, а про Великий тем более. Я особо не интересовался, знаю, что что-то там случилось и появился Архитектор. По слухам, это древние сделали, а Гипнос разгневался на них и скинул с парящих островов.
— Это, типа с неба?
— Нет, это, типа, с парящих островов. Которые летают в небе. Восточнее исконных земель империи.
— То есть, прям реальные острова в воздухе?
— Что тебя удивляет?
— Действительно, — задумался я и решил налечь на пирог.
Думаю, про творцов вообще тогда бессмысленно спрашивать. Бион не особо шарит за все происходящее, но в общих чертах знает что куда. А это уже больше, чем иногда знаю я.
