Не верю, но спорить не буду. Понятно, что не запятнает ради меня.
— Тогда и работа через банды тоже, я полагаю, не рассматривается.
В этот раз категоричного ответа не последовало.
— Я могу передать предложение главе рода, но у нас нет контактов с бандами.
Я чего-то не понимаю в этом мире. Подкупать одних преступников — категорически нет. Работать с другими — почему бы и нет. Или всё дело в том, что первые преступники при должностях?
— Есть одна банда, через которую вы сможете мне помочь... — я замолчал, испытывая немалые сомнения.
Сомнений было много. Во-первых, Гоша банально не успеет. Даже если представить, что всё прямо сейчас безумно обеспокоятся моим положением и будут очень спешить: пока доктор вернётся к главе рода, кем бы тот ни был, пока глава рода найдёт, кого отправить к Корню, пока посланник доберётся до Гоши, пока Гоша сообразит, как помочь мне, пока доставит свои указания до Зака, пока среагирует Зак. В общем, к тому времени возможная помощь Корня может быть уже не актуальна. Во-вторых, я не горел желанием раскрывать Корню свою связь с Минакуро. Вот после принятия решения о том, что меня принимают, или, наоборот, отвергают, можно говорить. Но тогда также помощь уже будет не актуальна.
— Ты состоишь в банде? — тут же отреагировал доктор.
Я поморщился, хотя и предполагал такой вопрос.
— Вы читали моё дело?
— Нет.
Вздохнул, начав уже не в первый раз пересказывать, как мы оказались на грани голодной смерти, и как связались с бандитами, и как вся эта история в конечном счёте привела меня сюда.
— Но готов был на них работать? — отметил доктор.
— Я — да. Остальных впутывать не собирался.
— Если я что-то и знаю о преступности, — продолжил Минакуро, — так это то, что в неё легко войти и невозможно выйти.
— Я знаю, сир.
Оправдываться не стал.
— А о похищении своих друзей ты смог что-нибудь выяснить?
Отрицательно качаю головой:
— Ничего.
Доктор покачал головой, выражая то ли недовольство, то ли осуждение.
— Прискорбная практика. К сожалению, Верховный Совет считает, что жизни одарённых стоят того, чтобы проводить различные спорные исследования и испытания, в том числе на людях, не одарённых, — он печально вздохнул. — Мне очень жаль, юноша, что я являюсь частью общества, позволяющего себе подобное. Я, как и род Минакуро, считаю, что в данном случае цена за полученные результаты не оправдывает методов получения этих результатов.
Кажется, он был искренен. Или хорошо делал вид.
— Вам известно, кто именно этим занимается?
Он кивнул, отчего я едва не подскочил на кровати.
— Несколько родов. Кто именно получил твоих друзей, я не знаю и вряд ли сумею выяснить.
— Несколько? — я удивился. — Сколько же людей так исчезает?
— Не знаю, но не думаю, что действительно много. Совет установил ряд ограничений, к тому же приоритет отдаётся преступникам. Всё это... грязная тема. Давай перенесём её на другой раз.
Я кивнул и откинулся на подушку, закрыв глаза.
— Не думаю, что мы с вами ещё сумеем поговорить на эту тему. Вообще на какую-нибудь тему. Меня снова постараются убить. И сейчас я в таком состоянии, что не смогу ничего сделать.
— Вообще-то, твоё состояние временно. Это часть лечения, я вдумчиво поработал над твоими ранами, для чего пришлось замедлить жизненный ритм. Твоё тело сейчас будто во сне, но через полтора или два часа ты почувствуешь себя значительно лучше, — он позволил себе хитрую улыбку. — Значительно, юноша. Вы будете чувствовать себя лучше, чем когда-либо в жизни.
Он поднял взгляд на человека, которого я не видел. Несколько секунд ничего не происходило, его взгляд был устремлён в одну точку. Затем доктор кивнул и поднялся.
После чего передо мной появился третий находившийся в комнате человек. Среднего роста мужчина в тёмном... костюме? Какая-то униформа, которую я не успел подробно рассмотреть. Лицо его закрывала чёрная маска, ткань с прорезями для глаз. Балаклава с усилением на лице, какая-то броня или защита.
Он достал ножны с креплением для пояса и показал мне. Обнажил лезвие ножа и продемонстрировал, обоюдоострое. Ножичек явно не с кухни, что-то боевое. Убрал и положил на столик рядом с моей головой. Затем показал связку с отмычками. Потряс в руке, будто спрашивая, умею ли я ими пользоваться.
— Нет, я не умею ими пользоваться.
Убрал, печально вздохнув, и достал нечто... Механическая отмычка, если я правильно понял. Ручка, как у того же ножа, но вместо лезвия спицы с зубчиками. Да, точно отмычка. Она отправилась к ножу. Затем он достал несколько листков мятой бумаги, на которых были нанесены какие-то рисунки... схемы... План! План тюрьмы с уже размеченным маршрутом побега.
— А вы уверены, что я этим справлюсь?
Мужчина обернулся на доктора.
— Мой спутник согласен с тем, что тебе будет сложно пережить ближайшие дни. И он уверен, что с побегом ты справишься сам. Сразу за стеной тюрьмы тебя будут ждать и отведут в безопасное место. Есть только одна проблема.
Мужчина показал на место, помеченное, как начало пути. И оно, кажется, не походило на камеру, где меня держали.
— Отсюда бежать почти невозможно. Для тебя, во всяком случае, — продолжил доктор. — Мы находимся в подвале под казармой охраны.
Да уж, отсюда бежать — дело бесперспективное.
— Тогда каков план?
— Завтра тебя вернут в основной блок. Оттуда ты должен попасть в изолятор. И не до вечера, а на ночь. Изолятор, как ни странно, охраняется хуже всех остальных блоков. Туда не так часто попадают, а на ночь — так и вовсе единичный случай. Там нет ночного дежурного поста, туда будут приходить с проверками, у тебя будет время на побег.
— Я убил семь человек в драке и попал в изолятор только до обеда.
Минакуро задумчиво спросил:
— Ты же защищался?
Я удивился:
— Это кого-то волнует?
— Не слишком, ты прав, — признал доктор. — Тебе придётся что-нибудь придумать. Например, совершить попытку побега. Постарайся. Сейчас это всё, что мы можем для тебя сделать.
— Эй! Погодите! А побег, учитывая прочие мои подвиги, не станет для меня гвоздём в крышку гроба? Выпишут мне смертную казнь без права на помилование, и всё. Нет?
