- Тала.
Не слушается тело. Подкашиваются ноги, утомлённые долгой дорогой.
- Тала.
Принимает мать-земля в сухие объятия дочь Лаэрда. Успокоит тело девичье в раскалённых недрах своих. В последний раз коснётся потрескавшимися губами лба Белоземской наследницы…
- Тала, таки не морочь мне поясницу! Чего на колени валишься? Или ты в город ползком заходить удумала? Таки не уверен я, шо там тебя правильно поймут.
- Я, вообще-то, помирать собралась. От жажды, — недовольно пробурчала я, поднимаясь. – Но так и быть, могу передумать.
Ворота внезапно открылись и на пороге, позёвывая и потягиваясь, возник заспанный стражник:
- Кто тут?
- Ну, предположим я, — с насупленным видом упираю руки в бока. – А что?
Страж почесал худощавую ключицу, внимательным взглядом оглядел гостью и вдруг оскалился в щербатой улыбке. Конечно, я не осталась в долгу и ухмыльнулась тоже. Вот только на моих протезах желтизны и щербатости было побольше.
И стражник влюбился…
Ей-богу, влюбился!
С блаженной миной оглядел пухлые ножки в рваной юбчонке, больше смахивающей на набедренную повязку. Счастливо скатил глаза к переносице, едва узрел круглую попу. И растёкся в экстазе, когда я легкомысленно повела бедром, заставляя колыхнуться пузико.
- Тала, шо ты делаешь? – прошипел Хомик.
- Тссс! Соблазняю!
- Кого?
- Стражника.
- Тю, Тала, шо ж ты раньше молчала, шо у тебя тут любовь? – вплеснул лапками Тень. — Дай я его только за нос кусну, шо б не таращился по сторонам.
- Что? Куда не таращился?
- Обернись, глупая человечка.
Я медленно обернулась и тут же дёрнулась в сторону.
- Посторонись, свинья! – хлыст щёлкнул в паре сантиметров от лица.
- Осторожней, не запачкай мою карету кровью этой оборванки, — предупредила кучера изящная красавица, показываясь в окошке богатого экипажа.
Кучер с отвращением сплюнул:
- Всюду эти голодранцы.
- Мы не опоздаем? – длинные пальцы, унизанные перстнями, смахнули локон с ослепительно белого лба.
- Нет, госпожа.
Незнакомка благосклонно сверкнула жемчугом зубов.
- И все же поторопимся.
Влюблённый стражник резво выскочил вперёд, сталкивая меня на обочину.
- Милости просим, госпожа, милости просим — пуская слюни, протянул он, с обожанием разглядывая красавицу.
Так вот на кого он пялился… А я-то думала. Ох, не бывать мне в любимицах у мужчин. Не бывать.
- Пирожочек!
Внезапно, из глубины кареты раздался до боли знакомый голос. Не может быть.
Сомнения отпали, когда из окошка высунулся Вупп.
- Что ты делаешь тут? Ох, мой пончик, – он сложил бровки домиком и поцокал языком. – Вот что делает с людьми жизнь, да, Тала? Ты среди дворовых оборвышей, а я подле знати. Хотя… Не удивительно, что всё так закончилось, — и скрывшись в глубине кареты, фамильярно обратился к кому-то, видимо, к той незнакомке. – Эта девчонка некоторое время жила в Лаэрде. Нил благоволил ей.
- Ты уверен? – мелодичный женский голос высказывал недоверие.
- Уверен. Они спелись. Лессир Нил, Тала и этот жалкий прихвостень Данай.
- Даже так? Интересно… Возможно, она нам пригодится.
Я нахмурилась. Ситуация нравилась всё меньше. Хомик тоже высказывал беспокойство.
- Тала, шо происходит? Пойдём отсюда, а?
Но предполагаемое бегство закончилось, не успев толком начаться. Стражник крепко схватил меня за руку:
- Отправить девчонку к вам, госпожа?
- Да.
Недвусмысленный толчок между лопаток заставил сесть в карету.
- Поехали! – крикнул Вупп кучеру, растягивая губы в язвительной ухмылке.
От моего бывшего воздыхателя пахло дорогим одеколоном. Худенькие ручки и ножки по-прежнему несуразно бултыхались в воздухе, а невысокий рост теперь компенсировался туфлями с квадратными каблуками. Кружевное жабо обхватывало тощую шею, впалая грудь едва удерживала на себе два ордена, а штанишки с бантиками у коленей поражали окружающих безвкусием. Но Вуппу, видимо, очень льстил столь франтоватый вид. С надменной ухмылкой он отряхивал невидимую пыль с колен и расправлял пышный воротник.
Красавица же, напротив, являла собой изысканную утончённость и элегантность. Её образ не имел ничего общего с дешёвой хвастливостью Вуппа. Даже Хомка не сомневался, перед нами представительница древнейшего аристократического рода. Женщина, с детства привыкшая к роскоши и восхвалению. И это нежное, почти эфирное создание, рассматривала меня, словно блоху под лупой:
