А потом он рыкнул и повис на подставленной руке, вонзаясь крепкими зубами в мягкую сочную плоть. Хлынуло в пасть остро
-
соленое, густое, обжигающее. Перед глазами все помутнело, а потом глухая жадность отступила. И стало противно. Он с трудом разжал сведенные от усилия челюсти и виновато ткнулся в ногу человеку. Раз, другой, третий, а потом жалобно заскулил, вымаливая прощение.
Серый опустился на колени, потрепал звереныша за ушами, лизнул в нос.
-
Ну
-
ну… Ишь, разъярился
-
то. Думал, не оттащу тебя. Наелся? Давай теперь, кувыркайся.
Он взял Малого за холку и задние лапы и перекинул его через голову…
Мальчик сидел на мягкой лесной земле и озирался испуганно.
-
Ну что, Малой, надо тебе дать какое
-
нибудь имя. Как хочешь зваться?
Какое там "зваться"! Он, испуганный, заревел во весь голос и уткнулся вожаку в грудь, содрогаясь от ужаса и отвращения к самому себе. Мужчина обнял ребенка здоровой, не искусанной рукой.
-
Будет, будет… Разошелся.
Из чащи медленно выступала остальная Стая. Серый протянул кровоточащую руку, и волки по очереди подходили и вылизывали безобразную рваную рану. Малой насчитал дюжину зверей, на которых не обращал внимания все эти дни непроходящего бешенства. Молодые, сильные. Были среди них и волчицы. Одна особенно красивая
-
с длинной тонкой мордой и раскосыми зеленющими глазами.
А потом Стая шла, шла, шла… Серый учил их охотиться. И первые дни они совсем не принимали обличья людей. Ярцу, который к тому времени получил имя, нравилось бегать волком. Четыре сильных лапы, чуткий нос, острый слух… Нравилось ему загонять зверя или пугать в тростниках лесных озерец боязливую выпь.
Человеком было хуже
-
тело как деревянное, непослушное, медленное. Только Серый все одно заставлял, и попробуй ослушайся… Он один всю Стаю собой кормит, чтобы не перебесилась.
Ярец любил ходить на лов. Вдвоем с вожаком или всей Стаей. Звериное мясо было живым и сочным. Особенно нутро
-
скользкое, жирное. Другое дело падаль
-
мягкая, разопревшая, сладкая… Но самым вкусным был человек. Ох, как он пах! От одного запаха озвереть можно было. Только Серый не разрешал охотиться на людей. Колчий попытался
-
и где теперь Колчий? Дикие его в овраге доедают…
Есть Серый разрешал только себя. Он тоже был вкусный, но кусок
-
то не отхватишь. А хоте
-
е
-
елось… Ух. Но вожак ведь. Батя. Нельзя.
-
Ты дурак просто,
-
говорил Серый Ярцу,
-
человека жрать нельзя. Раз начнешь
-
не остановишься. Кровь человеческая силу дает, но если много съешь
-
разума лишает. Слышал, по ночам Дикие воют?
Малой слышал. Выли люто. Батя говорил
-
эти обернулись, а вожака с Даром у них не оказалось. И пошли грызть всех подряд. Так и одурели. Даже друг дружку рвали и жрали с голодухи
-
то. Фу
-
у
-
у.
-
Зачем тогда мы тебя грызем?
-
спрашивал мальчик.
-
А чтоб не озвереть. В крови, в которой Дар течет, сила особенная. Она рассудок в теле держит. Раз в луну налакаетесь
-
и душу не бередит.
Малой понимал. Раз в луну. А к исходу этого срока начиналось беспокойство, куда
-
то среди ночи тянуло, днем же сны снились тревожные, и слюны полон рот, и не наешься ничем. Бывало, Стая за ночь лежку кабанов поднимала. Но насытиться все равно не могли. Люто приходилось. А Батя накормит
-
и как рукой.
-
А ты сам?
-
заглядывал Ярец в глаза Серому.
-
Людей ешь?
-
Ем.
-
Вкусно?
-
Вкусней оленя.
-
Что ж не бесишься?
-
Остановиться могу. Дар ума не лишает.
-
А я?
-
А ты не сможешь. Диким хочешь стать?
-
Не
-
е
-
е…
И он испуганно замотал головой. Диким. Хранители прости… Скажет тоже. Видел он Диких. Глаза бешеные, что говоришь
-
не внимут. А то и броситься норовят. Пару раз пытались прибиться к их Стае. Но Серый прогнал. Ярец сперва думал
-
волчицами делиться не захотел. Но нет. Поглядел на морды скаженные и понял. Куда этих в Стаю? Только Охотников приваживать. Так и вытурили. А одному батя хребет сломал. Чтоб остальным неповадно было.
Днями, когда Ярец спал, зарывшись в заросли папоротника или свернувшись клубочком в старой медвежьей берлоге, блазнилось ему, что вырастет он и тоже поведет Стаю. Хотя, какая Стая? Дара у него нет. Жалко…
Сильные пальцы дернули за ухо. Малой взвизгнул от неожиданности.
-
Ты чего? Совсем что ли?
-
Он тер горящее ухо и смотрел обиженно на вожака.
-
Нечего сорок ловить. Идем.
Батя поманил мальчика прочь от ручья.
Они шли недолго. Петляли в зарослях, держа путь на запах дыма и еды. Людьми не пахло. Диво.
-
Куда мы идем?
-
тихо спросил Малой.
-
А ну, стоять!
Перед путниками выросли двое мужиков. Широкоплечих, с крепкими рогатинами.
-
Куда прете? Кто таковы? Как Черту перешли?
-
Умеем,
-
ответил Серый.
-
Где вожак ваш?
Мужчина оглядел чужинов и буркнул, понадежнее перехватывая копье:
-
Иди отсюда, волк. И Стаю уводи.
-
Уйду, когда захочу. Боишься, что ли? Так я из Помнящих. И дите со мной. Веди, кровосос. Сказать имею.
-
Сказать он имеет… Какого Каженника приперся? Чего тут тебе надо? Лес мал?
-
Лес не мал, а укрыться негде. Скоро же и вовсе нос из норы не высунешь. Думать надо.
Ярец стоял молча и внимательно разглядывал двоих кровососов. Мужики как мужики, но пахнут… А никак не пахнут. Ничем. Вроде и слышно, как сердце стучит, а запаха нет.
