— Повелитель Ужаса был в Кеджане? — сын Инария задумался. — У меня ещё было то жуткое ощущение, что там происходит что-то большее…
— Гораздо большее, — согласился Мендельн. — Ведь это Пророк отправил меня к Малику!
Невозможно было не прийти к единственному логичному заключению. Верховный демон в большом городе. Связь Инария с Маликом. Злобное существо в тоннелях.
— Они объединились, — процедил Ульдиссиан. — Эти трое объединились, — он закачал головой, не веря собственным словам. — И этим вызвана резня большинства тех, кто по-настоящему правит Кеджаном!
— Ах, как бы смеялся Тираэль… Если он вообще умеет смеяться. — Ратма сплюнул. — Что ж, либо его манипуляциями, либо стараниями моего отца и владыки демонов всё встаёт по местам для Высшего Неба. Величайший город Санктуария, средоточие силы, которое могло быть простоять, хотя бы недолго, против войска ангелов, охвачен хаосом. Самое смешное, что, я уверен, ни Инарий, ни Диабло, не рассматривают происходящее иначе как партию в шахматы между ними.
Мысль была печальной, ведь от неё казалось ещё менее вероятным, что Инарий прислушается к голосу рассудка.
Ульдиссиан опешил, осознав, что он вдруг начал считать союз с Пророком чем-то желанным.
— Станет ли он говорить с нами? — наконец осмелился он спросить.
Судя по всему, своей переменой отношения он удивил даже Ратму, потому что Древний некоторое время оглядывал его, прежде чем ответить:
— Возможно, станет… Правда, это может привести отнюдь не к тому, чего мы хотим.
Что означало, что Инарий с такой же вероятностью может попытаться убить их, как и слушать.
— Но если есть хоть малейшая надежда подступиться к нему, — продолжил сын ангела, — то сделать это должен я. Отношения между нами натянуты, но всё же они лучше, чем перепалка между тобой и им.
Ульдиссиан предпочёл бы иначе, но он видел резон в словах Ратмы.
— Как ты сделаешь это?
— Просто пойду и поговорю с ним… Прямо сейчас пойду, на самом деле.
С этими словами Ратма исчез.
Застигнутый врасплох, Ульдиссиан протянул руку к Древнему, но было поздно.
— Проклятье! Мы ещё не всё обсудили!
— И правда, — ответил Мендельн. — Что нам делать с Ахилием? Он служит ангелу бездумно и невольно, но тем не менее служит.
У Ульдиссиана не вставало вопроса, что делать.
— Мы действуем с установкой, что эдиремы должны быть в безопасности. Это означает, что мы возвращается к ним немедленно, — рукой он подманил брата к себе и возвратил ему кинжал. — И если это подразумевает, что нам придётся сражаться с этим Тираэлем, то так и будет.
Мендельн только кивнул. Ульдиссиан подумал о Серентии и остальных. Он ощутил присутствие их массы в целом недалеко от братьев, но было невозможно определить местоположение конкретно дочери Сайруса.
И пока Ульдиссиан концентрировался, он беспокоился о том, что бы это могло для неё значить.
Они исчезли с места своего нахождения и вновь появились среди эдиремов. Когда сыны Диомеда материализовались, вокруг них поднялись испуганные крики. Боясь случайных нападений, Ульдиссиан окружил себя и брата щитом — и не зря, поскольку в следующий миг в них полетел огненный шар.
— Прекратить! — прокричал Сарон откуда-то. В следующий миг тораджанец упал на одно колено перед Ульдиссианом. — Ты вернулся! Мы страшились худшего, мастер Ульдиссиан!
— Я тоже, Сарон, — Ульдиссиан похлопал невысокого человека по плечу, затем быстро оглядел остальных. — Где Серентия?
— Я не видел её несколько часов. Сказать по правде, мастер Ульдиссиан, я было встревожился, но она коснулась меня своим разумом и сказала, что расчищает нам путь.
— И что это значит?
Тораджанец пожал плечами.
— В то время я предположил, что она говорит о выступлении на столицу. Мы… Мы хотели освободить тебя.
— За что я благодарю вас, — Ульдиссиан сосредоточился сильнее, но всё равно не мог ощутить Серентию.
Однако он отметил ещё кое-что к северу — то, что напомнило ему об Ахилии.
Мыслью устремляясь вперёд, Ульдиссиан рассеянно сказал:
— Оставайся с ними, Мендельн. Сделай всё, что можешь.
— Ульдиссиан! Не…
Но было уже слишком поздно. Ульдиссиан оставил эдиремов и переместился в джунгли к северу. Зрение адаптировалось к тёмной обстановке… Но недостаточно скоро.
Невидимая сила ударила его подобно тарану, послав Ульдиссиана в воздух. Если бы сын Диомеда не окружил себя щитом ещё до того, как попал сюда, то он точно был бы мёртв. А так Ульдиссиан сначала пролетел через один толстый ствол, затем через другой, полностью разломив оба. Третий ствол наконец остановил его полёт, но тоже чуть не переломился.
У него даже не было времени, чтобы прийти в себя. Две стрелы ударили его, и хотя они должны били представлять гораздо меньшую угрозу, чем магия, одна проникла сквозь его защиту. К счастью, она оказалась достаточно замедлена, чтобы оставить только неглубокую рану… Рану прямо над сердцем.
Он вырвал из себя стрелу и перекатился на бок. Ульдиссиан знал, что на него была устроена ловушка. Он и правда ощутил Ахилия, но не Серентию. Это позволило ей ударить до того, как он успел сориентироваться.
Но почему они пытались убить его, было не до конца ясно. Ангел, который манипулировал ими, играл почти так же грязно, как Инарий. Ахилий умудрился избежать успешного убиения его раньше, но теперь, похоже, был вполне убеждён, что Ульдиссиана нужно прикончить.
Но каков был смысл? Ратма сказал, что хозяева Высшего Неба опускались на Санктуарий. Так почему тогда Тираэля волновал один единственный человек, неважно, насколько могучий?
Задав этот вопрос, Ульдиссиан понял, что знает ответ.
Но в первую очередь нужно было остановить это безумие. Он вскочил на ноги.
— Серентия! Ахилий! Это я! Это…
Ещё одно дерево наклонилось и попыталось затянуть его в свою густую листву. Пока Ульдиссиан пытался вырваться, синее пламя объяло ветви.
Его сразу обдало жаром. Истекая потом, Ульдиссиан взмахом руки окружил себя облаком холодного воздуха. Пламя тут же умерло; почерневшие ветви и листья остались страшным напоминанием о том, что было уготовано Ульдиссиану.
Несмотря на свою тревогу за обоих друзей, он в то же время начал быстро разъяряться. Серентия и Ахилий подобрались слишком близко к непосредственному нанесению вреда ему. Они даже не давали ему возможности попытаться рассказать им правду. Что они о нём думали такого, что так сильно желали его смерти?
Укрепив свой щит, он выступил вперёд и попытался ещё раз призвать к голосу разума.
