— Поехать с тобой?
Конрад плюнул от злости.
— Генрих отказал мне. Он не позволит мне жениться на Теофану. — Конрад красочно выругался, описывая, что, по его мнению, Генрих должен делать с лошадьми, гончими и овцами. Лиат покраснела. — Не вижу ни малейшего смысла оставаться на пир, чтобы есть и пить за одним столом с человеком, который не доверяет мне настолько, что отказывает отдать в жены дочь! Что скажешь о моем предложении?
— И кем я буду? Капитаном в твоей свите?
Конрад усмехнулся:
— Нет, кузен. У тебя громкая слава, к тому же я слишком тебя уважаю. У меня есть земли, которые отошли мне совсем недавно в результате спора, и я с удовольствием отдал бы их тому, кто готов меня поддержать, даже если королю это не слишком понравится.
— Я не пойду войной против отца, — упрямо покачал головой Санглант.
Дверь по-прежнему оставалась открытой. Конрад махнул рукой слуге, приказывая закрыть ее.
— Я не говорю о войне, во всяком случае не с Генрихом. Даже если бы я и рискнул, у меня нет необходимой поддержки.
«Пока нет», конечно, не прозвучало, но совершенно очевидно подразумевалось.
— Я не стану воевать против отца, — повторил Санглант.
— А я тебя и не прошу, — нетерпеливо фыркнул Конрад. — Я выезжаю рано утром. Если пожелаешь, можешь присоединиться ко мне вместе со своей женой. — С этими словами он снова окинул Лиат взглядом искушенного человека, в чьей постели уже успело побывать множество женщин и еще больше он собирается затащить туда в ближайшее время. Санглант зарычал, а Конрад весело расхохотался. — Так, значит, это правда! Я слышал о том, что ты чуть ли не год жил среди собак, но не слишком доверял россказням. Похоже, я был неправ! — Герцог вздернул бровь, глядя на раздраженного Сангланта. — Хотя, думаю, собаки мало чем отличаются от придворных, которые стаями толпятся у трона, не так ли?
С этими словами он махнул рукой, слуга распахнул перед ним дверь, и Конрад выскользнул в коридор. Из дверного проема в глаза Лиат ударило полуденное солнце, такое яркое, что ей пришлось прикрыть глаза рукой, пока стоящий снаружи «лев» не закрыл дверь.
Санглант мерил шагами комнату от одной стены до другой. Наконец он подошел к окну и открыл ставни. В комнату ворвался свежий воздух.
— Он предложил тебе земли, — сказала Лиат, глядя на него. Об этом она и мечтать не смела: земля, дом, место, где можно спокойно жить.
Санглант отошел от окна и, присев на корточки, принялся перебирать вещи в небольшой кожаной сумке, которую носил притороченной к поясу, — в спешке он не пристегнул ее, и сейчас она валялась на полу. Он вытащил гребень и, усадив Лиат на стул, расплел ее длинную косу. С довольным вздохом Санглант стал расчесывать ей волосы, которые ниспадали до талии. От его прикосновений Лиат вздрагивала и блаженно жмурилась.
— Я не доверяю ему, — сказал он, осторожно разбирая спутанную прядку. — Но ты права. Он предложил мне земли. Он не оспаривает наш с тобой союз. И в отличие от всех прочих, ему нет дела до того, как к этому относится мой отец.
— Мы поедем с ним завтра утром?
— А у нас есть выбор?
На этот вопрос она ответить не могла.
2
— Ты выставил себя дураком, Хью!
Когда маркграфиня гневалась, она не выбирала выражений, а сейчас она была очень зла. Ивар испуганно жался в углу комнаты, вцепившись в руку испуганного не меньше него самого Болдуина. Джудит уже отвесила Болдуину по-щечину за то, что тот недостаточно быстро убрался с ее пути, на щеке у юноши до сих пор пламенело красное пятно. Она так разозлилась, что Ивар даже не мог порадоваться унижению Хью, которого ругали перед всеми домашними.
Похоже, остальным роль наблюдателей тоже была не очень-то по вкусу. Впрочем, лучше уж быть зрителем, чем главным участником подобной сцены. Слугам и придворным маркграфини нравился Хью, который со всеми обращался с одинаковой обходительностью и дружелюбием.
Сейчас он стоял перед матерью, сжимая руки, левая скула его переливалась оттенками синего и багрового, но смотрел он не на нее, а на бело-розовые цветы, которые плотной завесой закрывали открытое окно, — сквозь них пробивались лучи яркого солнца.
— Твое поведение мне не понравилось, — безжалостно продолжала Джудит. — И хуже всего — не приведи Господь, — ты можешь потерять влияние на принцессу Сапиентию. Глупец! Но я еще глупее, потому что вообразила, что могу вырастить сына, который не станет ставить на первое место свои мужские прихоти! На что надеется мужчина, если он не может удержаться от вожделения, если стремится овладеть женщиной низкого происхождения, даже не думая о том, какой вред эта связь может принести его роду? Чем больше ты ее желаешь, тем большую силу она обретает над тобой.
— Но она действительно обладает силой, — тихо произнес он. — Гораздо большей, чем кто-нибудь может себе представить. Может, только Вулфер догадывается об этом.
— Сила! Смазливое личико — это еще не сила! Даже если ее отец действительно был колдуном, как твердят все вокруг, даже если она унаследовала его силу, что толку во всем этом, если ты стал ее покорным рабом из-за своего вожделения?
— Она моя, — произнес Хью таким тоном, что у Ивара по спине пробежали мурашки. Церковники говорят, что так враг рода человеческого отыскивает в своей жертве слабое место.
— Она принадлежит принцу Сангланту, и это ясно каждому, чьи глаза не затмевает похоть!
— Никогда! Никогда она не будет принадлежать ему! — яростно выкрикнул Хью. Он выдрал из окна целую охапку цветов и разодрал их на мелкие клочки. Пол вокруг него мгновенно оказался усыпан бело-розовыми лепестками.
— Она что, околдовала тебя? Произнесла какие-то заклинания? Я слышала, ее отец был монахом, отлученным от церкви за занятия черной магией, и его сожрали посланники врага рода человеческого. Похоже, все обретает смысл: она наверняка чему-то от него научилась.
— Да, — прохрипел он, — она меня околдовала. — Хью заломил руки и, рухнув на пол, яростно зарыдал. Похоже, он окончательно потерял над собой контроль.
Лиат сделала это с ним.
Ивар мог только порадоваться мукам Хью, тому унижению и ярости, которые он испытывал. Сама Владычица наказала его за надменность. Но когда он подумал о Лиат, сердце у него сжалось.
Она даже не заметила его! Ни два дня назад, когда она только присоединилась к свите короля; ни вчера, когда король позволил ей остаться на службе; ни сегодня, когда она вернулась с принцем. По какому праву она пренебрегает им — им, который сделал все возможное, чтобы спасти ее? Неужели любовь, которую они испытывали друг к другу, ничего для нее не значит? Что, ради всего святого, есть у принца Сангланта, чего нет у него, Ивара?
