Увидев Лайэнэ, сходящую вниз по лестнице — в голубом платье с вышитыми лилиями на подоле, сияющую и счастливую, он помрачнел и прошел мимо, ничего не сказав. Но им пришлось вскоре встретиться, когда гонец доставил письмо для Кэраи Таэна.
Написанное отличным почерком, в невзрачном кожаном футляре, оно было крайне учтивым и было о смерти, хоть самого этого слова там и не содержалось.
Когда Рииши принес и передал письмо, Лайэнэ была там, в комнате; она, присев, разбирала цветы для ваз, и не вышла сразу с поклоном, только подняла голову. Между ней и владельцем покоев прозвучали некие безмолвные фразы, а потом она встала, оставив часть цветов на полу, и подошла к Кэраи, остановилась на шаг позади — будто давно сложившийся порядок вещей.
А тот оставался таким же, как в Осорэи, таким же, каким был, наверное, и в самом Золотом дворце. Неторопливым, сдержанным, всегда безупречным. Он бы точно не стал без необходимости переодеваться в одежду солдат или появляться в одной рубашке, как Рииши у оружейников. Может, поэтому Лайэнэ так на него смотрела. Даже на Энори, который был яркой зимней звездой и мог влюбить в себя каменную стену, она смотрела не так.
Почему позволил и ей присутствовать при разговоре? Рииши не понял этого, но спросить не мог, а гадать оказалось некогда.
Суро не стал утруждать себя двусмысленностями, все было предельно просто — он обещал отдать мальчика, если Кэраи приедет к мятежникам. Один, разумеется. И, хоть про дальнейшее не было ни слова в письме, не требовалось особой проницательности, чтобы понять итог.
— Меньше века назад, когда тоже полыхал север, Рысь и Жаворонок сражались вместе, два полководца из разных Домов дружили, — задумчиво сказал Кэраи, передавая письмо Рииши. — Ни до, ни после не сложилось такой дружбы. Дома чуть даже не породнились, но не судьба…
— Пусть Суро подавится этим своим письмом, — не сдержался Рииши.
— Нет, я поеду. Тайрену уже может быть и у них.
— Отсюда мы этого не узнаем, — подтвердил молодой человек. — Но вам все равно нельзя покидать Тай-эн-Таала, там более следовать этому, — он взмахнул в воздухе листом исписанной бумаги.
— А что еще остается?
— Это самоубийство.
— И проверенная веками схема игры. По чести сказать, я надеялся, что Суро к ней не прибегнет, но именно этого и стоило ожидать. Раз уж меня нашли.
— Но если мальчик все еще у Макори? Жертва будет напрасной.
— Что поделать, иногда бывает и так.
— И так спокойно говорите об этом! — вспылил Рииши. Он всегда был почтительным, очень, но не сейчас. — Воля ваша, а никуда вы отсюда не поедете. Командиру крепости вы приказать не можете, может только ваш брат, пока он жив. И никто вам не откроет ворота.
— Это уже становится интересным, — Кэраи чуть подался вперед, опираясь о край стола, и смотрел на Рииши весело. — Еще один переворот затевается? Мне кажется, не самое удобное время.
— Лучше уж так, чем ваш Дом погибнет!
Лайэнэ деликатно кашлянула, привлекая внимание.
— Если будет позволено мне сказать…
Рииши развернулся к ней, как разъяренный кот на заборе.
— Говори, — сказал Кэраи. У него теперь было задумчивое лицо, он, похоже, еще не до конца определился, что делать. Можно ли его остановить?
— Я посоветовала бы скрыть свою личность, как-то обезопасить себя в пути и ехать к Макори. Его, разумеется, может не оказаться сейчас в Осорэи, но он не прятался, нетрудно будет найти. Он уж точно знает, у кого мальчик.
— И, несомненно, рад будет этим знанием поделиться, — раньше под таким взглядом, какой метнул на нее молодой Нара, она провалилась бы от смущения. Сейчас едва его заметила, и даже казалась спокойной, лишь на щеках полыхал румянец ярче обычного.
— Макори сейчас куда безопасней Суро. Это как попробовать подобраться к рыси, а не кидаться в стаю голодных волков.
— Ты сама говорила — он вряд ли станет нашим союзником, — отметил Кэраи.
— Но и вряд ли убьет. Может быть, дальше все сложится иначе, но пока так.
— А если Макори вернулся к отцу?
— Сам? После такого? Никогда не поверю. Или же он погиб, но мы об этом узнаем в пути. У вас же еще есть шпионы, хранящие верность Дому.
Тишина воцарилась, лишь еле слышно позвякивали граненые подвески в прическе Лайэнэ. Рииши на миг пришло в голову, как все это странно — двое мужчин и такая женщина, утонченная, нежная и нарядная, но они говорят о ловушках и смерти. И цветы все еще лежат на полу.
— Пожалуй, это разумней всего, если уж говорить о разуме. Я возьму с собой человек пять солдат, и Ариму. От случайной неприятности защитят, а большего и не требуется.
— Я тоже поеду, — сказала Лайэнэ.
— Это невозможно, — отрезал Рииши. — Брать нужно охранников, а не женщину. Да ты и в седле не умеешь держаться.
Лайэнэ засмеялась почти оскорбительно:
— Мне известно, что не такой уж малый путь верхом проделала некая юная девушка, спасаясь из захваченной крепости. И ее от этой скачки не отговаривали. Я все же старше и крепче, разве не так?
— Не бери на себя слишком много!
— Хватит, — сказал Кэраи. — Надо — значит, поедет, пусть даже это кажется неразумным.
Лайэнэ остановила его на лестнице — Кэраи хотел подняться и поговорить с кем-то из командиров. Что-то изменилось в их отношениях, она понимала, что может остановить и спросить. Рииши остался в комнате, и письмо осталось там же, более не нужное.
— Почему вы позволили? Только из-за того, что я…
Кэраи стоял парой ступенек выше нее, и, прежде чем ответить, еле заметным кивком головы предложил ей подняться; но все равно она была ниже ростом, и в глаза могла смотреть, только приподняв голову. Но она могла это делать.
— Знаешь… много всего случилось со дня нашей первой встречи. Я научился обдумывать, что именно ты предлагаешь, и действительно ли, отказывая, помню только о пользе дела. Или иду на поводу предрассудков и своих амбиций. Ты не умнее всех на свете, но понимаешь, что делаешь. Почему хочешь ехать?
— Мне будет проще, чем вам, говорить с Макори, его мысли прочесть не так трудно, и я давно наблюдала за ним, — быстро ответила молодая женщина. Значит, Кэраи ничего еще не решил?
— Думаешь, он захочет с тобой разговаривать?
— Теперь — очень может быть. Стоит хотя бы попробовать.
— Если так выйдет, предлагаешь мне только молчать? — почему раньше не видела у него такой светлой улыбки? В Тай-эн-Таала эта улыбка появлялась часто, а ведь все так плохо, почти хуже некуда.
— Я не посмею, — Лайэнэ улыбнулась в ответ. — Просто хочу немного помочь.
— А если забыть про ответ Рииши, ты в самом деле сумеешь держаться в седле? Мы не можем тратить время на повозку.
— Во всяком случае, не упаду, если мне дадут смирную лошадь, и жаловаться не стану. Остальное пока неважно.
— В детстве в деревне ты наверняка ездила верхом? — он явно ее поддразнивал.
— У нас не было лошадей, ни у кого, кроме старосты, и никто бы не пустил в седло пятилетнюю девочку. Но я один раз все же ее погладила… — ей стало смешно. Может быть, они двое просто немного сошли здесь с ума, виной опасность и горный воздух? И прежняя, до-городская жизнь вспоминается, как никогда.
Сборы оказались недолгими, и занимался ими Ариму, который уже привык, что господина носит по всей провинции, словно сухой лист. Собраться для Лайэнэ тоже труда не составило. Служанку, приехавшую с ней, пришлось оставить — в дороге молодой женщине придется обходиться без помощников.
Кэраи все-таки предложил ей проделать вместе лишь часть пути, а в Осорэи вернуться по отдельности; сказал, осторожно подбирая слова, уже зная, как она отважна, что опасней всего будет дорога, а не встреча с Нэйта.
— Существует возможность, что нам вообще не дадут добраться до города. Нападение якобы простых разбойников, несчастный случай, не знаю. Я не совсем понимаю, что задумал Суро; убить нас в пути было бы теперь слишком просто, хоть и удобней всего. За тобой они не станут следить…
