Вдали показался свет полицейских фонарей.
Как и обещал дракон, перед юношей возник похожий на маленькую звезду осколок. Он вновь обжог грудь и душу чародея, возвращая частичку его чистого сердца.
Ингрид помогла Киану опуститься на траву у дерева, и маг, дабы не попасться кому-либо на глаза, с головой укрыл их обоих своим плащом:
— Подойдёт кто близко — не дыши. — прошептал он.
Они наблюдали, как по поляне бродили констебли и гвардейцы, боящиеся ступить хоть пол шага в тень. Как гасли последние лучики очерченной арены, а на её месте и далее зацветали кусты, деревья и ровно подстриженный газон.
Дождавшись, когда замыкающий гвардеец, заметив, что отбился от отряда и остался в зловещем парке совсем один, почти подпрыгивая, поспешил нагнать товарищей, пара вышла на лунный свет.
Усеявшие поляну цветы были совершенно привычными, однако, встречались и необычно интересные. Среди них Ингрид заметила, как прекрасные видом и ароматом, так и, напитанные гордыней, гневом и, даже, яростью — страшно ядовитые:
— Если бы мистер Симонс видел это, он никогда бы впредь не сказал, что магия опустошает природу. — вспомнила разговор чиновника и мистера Уотсона девушка.
— Её губит не магия, а помыслы мага. — ответил чародей. Подтверждением его слов стал указанный юношей клочок выжженной земли: — Природа возродится. Но, к сожалению, цветы и траву, что были сожжены, уже не вернуть.
— Здесь есть даже незабудки! — удивилась Ингрид.
— Я мог бы скрыть свои чувства от человека, но природа всё видит. Ты знаешь, какой смысл в себе таят незабудки?
Краснея, смущённая Ин отвела было взгляд:
— Знаю…
— Я люблю тебя, — со счастливой улыбкой произнёс Киан.
— И я тебя люблю, — робко ответила девушка и припала к его губам, чувствуя, что именно с этим человеком она хотела бы прожить всю свою жизнь!
Вот-вот наступит рассвет. Потому юноша, вновь накрыл их своим плащом.
У ворот стояли часовые гвардейцы, а рядом с констеблем снова досмотреть парк требовала миссис Бимгейм:
—…Но, уважаемый, Вы меня не желаете услышать! Я говорю Вам, что раздался девичий крик, взывающий о помощи!
— Миссис Бимгейм, наши гвардейцы прошли парк от этого забора до противоположного… — устало твердил мужчина.
— А окна моей спальни выходят прямо на площадь! Потому я самолично видела, как она вбегала! Имейте ввиду, я состою в весьма добрых отношениях с мистером Гудманом! Скажите мне Ваше имя, молодой человек, и я передам ему свою на Вас жалобу!
— Мы снова посмотрим, миссис Бимгейм. — обещал констебль. — Только пройдите в дом, снаружи холодно…
Ингрид мысленно от всего сердца благодарила пожилую даму. Как важно иногда знать, что в какой бы то ни было опасности, ты не один, и тебе обязательно помогут.
Если было бы можно, то она непременно бы дала знать обеспокоенной старушке о том, что с ней всё хорошо. Однако, согласно подписанному документу, дуэль проводилась между Аароном Блэком и Селин Фреэль. А значит, ни одна душа, тем более что в ратуше, не должна была прознать об участии в столь рискованном мероприятии чародея по праву рождения, да к тому же, выступившего защитником чести и шкуры колдуна…
В комнате сквайра собралась целая толпа. На стуле, возле кровати разместился обеспокоенного вида мистер Макдафф, на постели сидели чёрно-белый кот и рыжий Фокс. А кучерявый парнишка по имени Эндрю Уильямс, невысокий и несильно крепкий телосложением, но с гордостью и заслуженно носящий зелёную форму, предусмотрительно принёс гостям горячего чая.
— Я так рад, что Вы, за малым исключением, не пострадали! — искренне переживал мистер Макдафф.
— Скажите, мистер Уайт, — с требованием в голосе поинтересовался Эндрю: — если бы бессмертие нашему Киану всё же понадобилось, как бы поступили Вы? — судя по тону сказанного, характер у юноши был железный.
— Я был готов со всех лап бежать к ратуше, мой милый друг.
— Теперь нам нужно покинуть город. — как раз кстати напомнил Макдафф.
— Верно, верно. Здесь мне более не место. Да, к тому же, зачем оставаться в Пирмсе, если меня ждут в Номпризоне? Mon amour, j’arrive! Поплывём морем. Раз драконий бог обещал мне своё покровительство, это станет самым разумным выбором… И Вы, мистер Уильямс, — вспомнил мистер Блэк: — оказали мне неоценимую услугу, вчерашней ночью у ворот признав меня своим фамильяром. Как и Вы, мистер Фокс. — поблагодарил он и щенка. — Потому, позвольте Вас заверить, что слово «друг» для меня совсем не пустое. Можете справиться о том у бесконечно мною уважаемого Бенджамина.
— Если бы мистер Фокс умел говорить, то несомненно ответил бы на Вашу благодарность. — поручился за своего фамильяра маг.
— Гончие Холмов вырастают зверями весьма большими и сильными. — подметил колдун, — И оттого, их несправедливо недооценивают, считая всего-то пастушьими псами в домах фейри. В особенности, если награждены они, абсолютно несвойственно породе, наоборот, белыми ушами и рыжей шерстью…
— Как же Вы сможете подняться на корабль? — перебив, напомнил о более важном розыске Киан.
— Знаете, мистер Уильямс, — вдруг вскочил на ноги Макдафф, — а бывали ли Вы и мистер Фокс когда-то заграницей? Допустим, Вы могли бы поехать с нами на время Ваших каникул, все расходы я, естественно, обязуюсь взять на себя! Конечно же, наперво мы должны будем получить письменное разрешение Ваших родителей… — повествуя заманчивую историю, владелец картинной конторы повёл мага за дверь: —…Вы сможете практиковать свои знания в иностранных языках. К примеру, мне доподлинно известно значение слова «Бонджюр»…
За ними хвостиком выбежал и мистер Фокс.
Тогда, не имея более свидетелей, мистер Блэк сказал:
— Вам не представить, насколько я благодарен судьбе и юной мисс Кук за наше знакомство. — кот даже поклонился. — Вы вправе это отрицать, но глядя на Вас, я словно бы наблюдаю собственное отражение. Однако, вот ирония, не то, что я имею, а такое, что у меня могло бы быть. Возможно, в том числе, и при условии, если бы я чаще оглядывался на окружающих меня людей, а не лелеял в себе Нарцисса. Тогда, быть может, я бы с гордостью носил имя Аарона Уайта. Или, хотя бы не имел причин становиться Бенджамином Уайтом. — он немного помолчал. — Моё стремление изменить мир исходило не только из любви к ближним, но в первую очередь, из собственной гордыни. Не подумайте, я ни дня не пожалел о том, что являюсь вольнодумным колдуном! И всё же, моя нынешняя жизнь — результат каждого принятого мной решения. Верного и неверного. В последние годы я нажил много врагов. Но после встречи с семьёй Кук и Вами, вспомнил, что тяжесть моих знаний вовсе не означает моей обязанности сторониться людей и использовать их доброту в выгоду себе.
— Вы говорите правильно. Но не всё подвластно нам, мистер Уайт.
— И в Ваших словах есть горькая правда. Потому, если Вам дорога́ счастливая семейная жизнь, покиньте это гиблое место. Пусть не сейчас, но когда-то. Самая безрассудная идея из всех, что я когда-либо наблюдал — это старание обуздать спорящих с физикой магов людскими законами, правилами и домыслами. Ваша магия искусна, дорогой друг. Вы творите поистине тонкие и невесомые миражи, и ткёте витиеватые заклятья, потому с Вашей стороны было бы настоящим преступлением зарывать настолько редкий талант.
В комнату поднялась Ингрид, принесшая таз с лекарственным отваром и примочками.
— Мистер Еллоу передал папе мази и травы, — сообщила она.
— Мисс Кук, — воодушевлённо обратился к нем мистер Уайт: — Я официально заявляю, что Вам необходимо стать аптекарем! Я наблюдал Вашу заботу к пациенту ещё во время своего ранения. Теперь же, вижу, как краснота с рук мистера Грина, сходит, будто по заклятью!
— Спасибо, мистер Уайт, — расцвела Ингрид, украдкой взглянув на счастливое лицо чародея.
— Полагаю, мне нужно Вас оставить. — спрыгнул на пол кот: — Нельзя мешать лечению.
— Скажите, мистер Уайт, — задержал его Киан. — Как же случилось так, что мадемуазель Фреэль сотворила тьму не в иной части Пирмса, а непосредственно во дворе домов, где моё внимание привлёк камень, символы на котором, вот совпадение, свидетельствуют о том, что носил его арестант тюрьмы Лаймонда?
