— То есть Амон спрашивал? — насмешливо уточнил ангел.
В нем сейчас не осталось ничего от милого Андриэля, который знал тысячу баек, легенд и просто ничего незначащих интересностей. Нет, перед Кэсс стоял подлец, предатель, хладнокровный мучитель. Тот, кто отрезал ей волосы, тот, кто из интереса обрек ее на казнь. Обитатели Антара идут к своей цели, не задумываясь о средствах, они не понимают разницы между добром и злом — воспоминание об этом пришло слишком поздно.
— Ты не Амон, — с хриплой ненавистью в голосе сказала рабыня. — И никогда не будешь похож даже на бледное его подобие. Пошел вон. Я тебе не позволю…
— Не зарекайся, Мышка, — с насмешкой в голосе ответил этот наглец. — Квардингу придется тебя отпустить. Тогда и посмотрим, что я себе с тобой позволю. Он не возразит — у него скоро свадьба. И ты не возразишь — ты станешь о-о-очень послушной. И уго-о-одливой.
— ПОШЕЛ ВОН! — пронзительно крикнула девушка, еле сдерживаясь, чтобы не дать волю Стихии второй раз за день.
Демон, стоявший на страже у покоев нииды, отреагировал мгновенно. Дверь распахнулась, коричневый, сливающийся с темнотой Зверь стал на пороге — готовый убивать и рвать на куски кого угодно и уж тем более хилого ангела. Однако Риэль — невысокий и гибкий, как лоза — неуловимо извернулся и выскользнул в коридор. Он и, правда был квардингом — умел как вести битвы, так и избегать их.
— Не пускай его больше…
— Хорошо, ниида, — кивнул охранник, поклонился и вышел.
Однако даже когда комната опустела, а Кэсс умылась, ожесточенно плескаясь в фарфоровом тазике, вытерла лицо полотенцем и стащила с себя сорочку, которая, как казалось, ещё хранила чужие прикосновения — даже тогда ощущение гадливости не прошло. Оставаться в спальне и дальше было невозможно. Девушка наспех оделась, накинула плащ и вышла. Демон стоял на своем привычном месте, и, стоило его подопечной появиться в дверях, бросил на нее непроницаемый взгляд черных глаз. Как же он — такой бдительный — проглядел Андриэля? Невидимкой что ли тот крался?
— Простите меня, ниида, — виновато склонил голову страж.
Кэсс стало его жаль — такого огромного, широкоплечего и так неловко извиняющегося перед ней — обычным человеком. Но тут же вспомнился рассказ Вилоры, и подумалось о том, что, если бы не Амон и его покровительство, этот «славный» демон, пожалуй, с большим бы вдохновением присоединился к ангелу. От такой омерзительной мысли захотелось завыть.
— Проводи меня на конюшню, пожалуйста, — тихо попросила несчастная.
Её охранник кивнул и молча двинулся следом.
В конюшне было тепло, темно и тихо. Лишь изредка всхрапывали лошади. Ночная посетительница закрепила масляную лампу на крюку слева от двери и подошла к своей единственной подружке. Фенька спала. Глаза закрыты, а правое копыто легонько подергивается.
— Фенька-а-а, — негромко позвала девушка.
Коза дернула ухом, подскочила, угрожающе выставила рога и воинственно мекнула. Затем, моргнула и, наконец, сообразила, что перед ней как-никак хозяйка, а не лютый враг. Поэтому благосклонно приблизилась и ткнулась бархатным носом в руку.
— Ты-то можешь со мной поговорить? А?
Фенька согласно мотнула головой и пошла к своему сену, мол, ты тут говори, а я поем пока, чего зря топтаться-то, да? Кэсс села на пол и, чувствуя себя несколько глупо, начала рассказывать парнокопытному все, начиная с самого первого своего сна. И чем больше она говорила, тем легче становилось на душе. Коза за время нескончаемого монолога, естественно, ничего не комментировала, но зато флегматично сжевала все сено, и теперь стояла перед собеседницей, внимательно глядя в глаза.
— И вот, Фенька, как странно получается, — заключила девушка. — Амон при всей своей жестокости меня защищает ото всех, даже от себя. Он охрану ко мне приставил, чтобы обезопасить, но при этом он, говорят, не умеет любить. Да я, честно говоря, до сих пор не знаю, как он ко мне относится. А я к нему так привыкла! Привыкла… быть его. И вот… едва он оказывается где-то далеко, как ко мне сразу начинает приставать свернутый на голову ангел.
Рогатая бестия дернула ухом, коротко мекнула, а потом встала рядом.
— И ведь только с тобой могу об этом поговорить, — прошептала Кэсс, прижавшись пылающим лбом к теплому козьему боку. — Я соскучилась по нему. Очень. Уже неделя прошла… а он меня даже мысленно больше не ругает. Понимаешь?
Ниида тяжело вздохнула, встала, и налила своей подопечной воды.
— Вот бы посмотреть, как он там… побыть рядом хоть десять минут… у-у-у-у… хватит, — хозяйка потянулась за щеткой, а Фенька дернула ухом и повернулась боком.
— Неужели подоить? — поразилась девушка. — Так в тебе раньше молока не было.
Коза опять заблеяла, словно подгоняя.
— Вот и ответ на все мои жалобы… — хмыкнула ниида. — Не ной, лучше подои козу.
Молока было немного, всего лишь на кружку, но вылить первый удой показалось кощунством, да и на пробу он оказался на удивление вкусным, ну как не допить? Фенька же дернула хвостом, и снова принялась есть. И куда в нее столько влезает?
Кэсс зевнула раз, второй, и опустилась на солому. В комнату не хотелось — злость на Риэля еще не прошла и возвращаться к той самой кровати, на которой… А здесь было тихо. Мягко дышали лошади, похрустывала сеном коза да изредка с шелестом пролетал за дверью ветер. Девушка закрыла глаза. Пять минут…
Темная, безлунная ночь. Холодно. Где-то вдалеке раздается приглушенное, как раскат грома, рычание неизвестного хищника. Ниида застыла на краю обрыва, боясь двинуться. Снова кошмар. Только бы не упасть!
Мимо что-то скользнуло. В этой темноте нельзя было увидеть мелькнувшей тени, но Кассандра почувствовала движение: легкое, как дуновение ветерка, но опасное. Будто пролетела, задев черным крылом, страшная нечисть. Мигом вспыли в голове все суеверия: колдуны и колдуньи, призраки и неприкаянные души. Девушка инстинктивно отшатнулась. Под ногами зашуршали мелкие камни. Пришлось сделать несколько торопливых шагов назад. Из-за черной тучи вынырнула ущербная луна, и неверный свет залил сиянием призрачную каменистую долину с редкими кряжистыми деревьями и тонкими лентами узких ручьев.
Он сидел на большом валуне всего в десяти шагах от нее. В истинном облике, с рассыпавшимися по плечам волосами, голый по пояс, с мечом, лежащим на коленях. Он отдыхал. У рабыни зашлось сердце. Во рту пересохло, она даже не смогла позвать его, окликнуть, боясь, что звуком собственного голоса прервет сон. Из блаженного оцепенения вывел слабый шорох слева, девушка обернулась и с ужасом увидела стремительно летящую тень. Инстинкты взвыли, рванули, подчиняя всё единственной цели — защитить, не допустить, спасти.
