Слабо улыбнувшись, Верда пожала плечами:
– Мне не нужен раб. Радуйся, что спасся, – и иди на все четыре стороны. Ты свободен.
– Я? Я свободен? Ты взяла меня при всем народе! Я твой раб до конца жизни – моей или твоей!
Верда забеспокоилась.
– Но я отпускаю тебя! Ты мне не нужен.
– Если не нужен, зачем забрала мою жизнь?
Она качнула головой. Разговор напоминал собаку, ловящую свой собственный хвост.
– Я не знаю ваших обычаев. Я иду издалека, а страна такая большая…
– Зато я их знаю! – возразил мужчина. – И вся округа знает – кто я теперь!
Верда со вздохом признала свое временное поражение.
– Я сказала – ты услышал. Теперь я буду спать.
– А я что должен делать? – строптиво спросил ее раб.
– Делай что хочешь. Хотя… вымойся. От тебя воняет. День клонился к вечеру. Верда села на расстеленном плаще, потирая отекшие веки. Он не ушел. Он вымылся и даже постирал и повесил сушиться на ветки кустарника одежду. Лежал поодаль, искоса наблюдая за ней. Верда развязала сумку, достав баночку с мазью, подошла к своему странному спутнику. Его спина вздрогнула от ее прикосновения, но прохладная мазь быстро утишила боль. Верда жестом приказала ему перевернуться. Казалось, ее не смущает его нагота. Лекарка, не иначе…
Поднявшись, перекинула через плечо холщовую сумку. Оперлась о посох.
– Мне пора. Он сел.
– А я?
– Поступай как знаешь, – устало сказала она.
Ее босые ноги по щиколотку погрузились в горячую пыль дороги. Уставшее солнце медленно катилось к западу, и Верда шла за ним следом. Вскоре «раб» догнал ее. Несколько часов отдыха явно пошли ему на пользу, двигался он гораздо ловчей и быстрее. Первое впечатление оказалось обманчивым – он был ненамного выше ее, но широк в плечах и явно очень силен. Он то и дело проводил рукой по лицу, заросшему темной щетиной, словно изучая его – похоже, привык гладко бриться… да и волосы подстрижены коротко, как у военных. Они называли его Полковником…
– Умеешь обращаться с оружием? Он взглянул презрительно.
– Я солдат, монахиня!
Немало таких, как он, недавняя война разбросала по стране, лишив не только крова и родных, но и самого смысла существования. Мирная жизнь отторгала их, или они сами не принимали ее, продолжая убивать и грабить – но уже своих…
– Что ж ты не пошел в армию молодого короля? Ему нужны опытные солдаты.
Он фыркнул.
– Стать сержантом королевской стражи? Я был полковником мечников!
А стал моим рабом… Верда качнула головой, то ли соглашаясь, то ли нет, но промолчала. Так до самой темноты они шли молча, изредка уступая дорогу пылившим повозкам. Мужчина поглядывал на свою нежданную спасительницу и хозяйку. Серый грубый плащ служит и одеждой и одеялом, блеклое широкое платье, деревянный посох, холщовая тощая сумка – на такую не польстится и последний нищий. Монахиня двигалась экономным ровным шагом, незаметно съедающим расстояния. Явно идет издалека – в поисках или по обету. Вся она была словно припорошена пылью: серая одежда, серые прямые волосы, серые прищуренные глаза…
Верда обычно шла и ночью, когда не мешают пылящие повозки и дневная жара, а огромные южные звезды хорошо освещают дорогу. Но, решив пощадить своего нежданного спутника, сегодня остановилась, едва стемнело. Усевшись на берегу ручья, они опустили в воду гудевшие ноги. Молча съели скудный ужин.
– Я делюсь с тобой, пока мне есть чем делиться, – сказала Верда, завязывая сумку. – Но ты здоровый мужчина, тебе, верно, нужно много еды…
Он глянул исподлобья – что, наконец смирилась с их странным союзом? Верда этого еще сама не знала.
– Голодным я не останусь, – отозвался он.
Верда начала укладываться, привычно уминая сено в маленьком стожке. Вскинув глаза, увидела, что ее «раб» стоит перед ней с хмуро-озабоченным видом.
– Я должен ублажать тебя? – спросил напрямик.
Она сначала не поняла, а потом рассмеялась, тряся головой:
– Нет-нет, конечно, нет!
Он выдохнул с таким облегчением, что Верду это даже задело:
– Хорошо, а то ты мне совсем не по вкусу! «Взаимно», – подумала Верда, надвигая на лицо капюшон. Одним из главных требований была ее неприметность…
Как засыпала, так и просыпалась она сразу – просто закрывала и открывала глаза. В воздухе витал аромат жареного мяса, и ее живот отозвался голодной судорогой. «Раб» сидел на корточках у костра, сосредоточенно поворачивая насаженную на палку тушку кролика.
– Иди завтракать! – сказал, не оборачиваясь.
– Как ты его поймал? – Верда присела рядом, скрестив ноги. «Раб» хмыкнул.
– Стащил из охотничьих силков.
Она взглянула озабоченно: получалось, что теперь она отвечает за его поступки. Но как Верда могла его контролировать? Будет ли он действительно повиноваться ей? Старшие и мудрые говорили, что не следует оказывать помощь, если ее не просят. И не следует отказываться, если ее предлагают. Она нарушила первое правило и теперь собиралась нарушить второе. Хотя… До сих пор ей удавалось избегать неприятностей – благодаря осторожности и Защите, – но будет ли так всегда? Не окажутся ли однажды его сила и умение поистине неоценимы? Хотя он не испытывал к ней ни благодарности, ни приязни, его Верда не опасалась: в дни беззакония старые обычаи приобрели неожиданную силу, подчиняя и тех, кто в иное время лишь посмеялся бы над ними…
Монахиня ела так же неторопливо и экономно, как двигалась. Глядя на нее, он тоже умерил свой аппетит – кажется, у хозяйки действительно нет денег, и все заботы о пропитании лягут на него.
Откидывая со лба жесткие от пыли волосы, Верда наблюдала, как он привычно уничтожает следы ночлега. Навык солдата – или разбойника?
Пока Верда шла в одиночку, она была одной из многих паломников и странников, движущихся в столицу. Но монахиня, сопровождаемая воином…
Выпрямившись, он хмуро встретил ее взгляд – она могла колебаться, у него просто не было другого выбора.
– Как тебя зовут? – спросила она.
Он помедлил, не желая отдавать то единственное, что у него еще оставалось.
– Кай.
– Я Верда. Пошли… Кай, – сказала она, отворачиваясь и легко вздыхая. Что ж, решение принято, и только будущее покажет, было ли оно верным.
– Тебе обязательно туда идти?
Кай вглядывался в шумящую на площади ярмарку.
– Нужно купить тебе хоть какую-то одежду… и еще по мелочи. Но если не хочешь встретить знакомых, подожди меня здесь.
Знакомых! Он скривил губы. Да уж, его прекрасно знает вся округа! То-то смеху будет – Полковник, стреноженный монашкой! Никто не упустит случая повеселиться! Верда смотрела со спокойным пониманием, что заставило его решиться – рано или поздно все равно придется пройти через это.
