– Нет, погоди, не надо!
Наклонилась, налегая грудью на широкую ветку. Волосы свесились вниз, открыв шею и напряженные плечи. Пальцы впились в твердую кору. Псы, метавшиеся под деревом, начали стихать; задрав лобастые головы, стали, настороженно наблюдая. Верда сказала что-то, ее слова унесло порывом ветра. Неловко приподнялась, по-прежнему не сводя глаз с собак, оторвала от плаща полоску и протянула ее на открытой ладони. Головы собак повернулись, глаза уставились на кусок серой ткани. Усиливавшийся ветер налетал порывами, трепал волосы и одежду монахини. Верда вновь произнесла что-то, ветер вырвал ткань из ее пальцев – и, словно гонимые этим ветром, следом пустились псы, издавая азартный охотничий лай…
Кай только головой покрутил.
– Что это было?
– Давний охотничий фокус, – Верда с трудом села. – Я направила их по ложному свету.
– Фокус? – с сомнением повторил он. – Ну что ж, пусть будет фокус. Хотя по мне, это больше смахивает на колдовство!
Словно не слыша его, Верда отвела хлещущие по лицу волосы.
– Надо укрыться от грозы.
Они нашли дерево, чьи ветки опускались вниз плотным шатром. Сели, прижавшись спиной к стволу. Верда достала хлеб с сыром – все, что успела приобрести в селе. Отломила большую часть для Кая. Задумчиво расправляясь с едой, тот смотрел на струи дождя, хлещущие за зеленым пологом – внутрь долетали лишь мелкие брызги. С какой стати они спустили собак? Ведь он теперь не опасен… И как быстро организовали погоню – почерк охраны порядка. Солдат…
Перестав жевать, он уставился на Верду – та уже спала, засунув руки в широкие рукава платья. Лицо ее было очень бледным и усталым. А может, погоня была вовсе не за ним? Кай рассматривал свою хозяйку наново, пристально, как в первый раз. Такая серенькая, тихая, неприметная… просто мышка, готовая всегда юркнуть в норку… не боящаяся его, здоровенного озлобленного мужика, вступающаяся за него перед разъяренной толпой… и вздрагивающая от простых вопросов офицера… Кай ничего не имел против колдовства, если оно шло ему на пользу. И, насколько он знал, колдунов и ведуний здесь хоть и не жаловали, но и не преследовали по закону. Что же такого увидел в ней офицер, если вдруг пустился в погоню?
Дождь стихал. Крупные капли падали с ветвей, сверкая в лучах выглянувшего солнца. Лицо монашки дрогнуло – и
Верда открыла глаза. Они были ясными, прозрачными, словно умытыми прошедшим ливнем. Она медленно и сонно улыбнулась ему, глаза сверкнули, как дождевые капли… И стали прежними – спокойно-серыми, непроницаемыми.
Подол ее платья вымок до самых колен, когда они наконец выбрались на дорогу. Через некоторое время Кай, не спросясь, свернул – Верда взглянула, но ничего не сказала, признавая его опыт в запутывании следов.
К вечеру они нагнали крестьянский обоз и неторопливо побрели следом, радуясь, что недавний дождь прибил пыль на дорогах. Крестьяне не протестовали, когда они остановились с обозом и на ночлег – присутствие молодого вооруженного мужчины было совсем нелишним…
Они уже укладывались, когда раздался вопль, от которого у Кая кровь в жилах застыла. Верда, вскочив, с мгновение вглядывалась в темноту, потом кинулась вперед. Подоспевший Кай увидел среди толпы крестьян бьющуюся в пыли женщину. Тело ее выгибалось дугой в припадке, Верда удерживала мотающуюся голову. Она уже успела сунуть между зубов женщины палку – та трещала под напором сведенных судорогой челюстей, из углов рта стекала пена…
– Бесы… – пробормотал стоявший рядом старик. – В нее вселились бесы.
Припадочная стихала. Верда подняла голову.
– Эта женщина больна, – сказала резко. – Просто больна. Бесы здесь ни при чем. Если вы начнете изгонять их, она умрет. Ей нужен покой. Я скажу вам, какие травы…
Она говорила, не замечая растущей испуганной враждебности крестьян. Они медленно подходили ближе, обступали ее плотным кольцом.
– А ты-то сама кто такая? – услышал Кай мрачный голос. Он шевельнул плечами и понял, что зажат, словно в тисках. Здоровые мужики сторожили каждое его движение, и их ножи были сейчас куда выигрышнее, чем его меч. Верда медленно вставала с колен, оглядываясь, лицо было изумленным и растерянным…
И тогда он показал на нее и сказал ясно и громко:
– Она ведьма! Я знаю, она – ведьма!
Ее привязали к расщепленному молнией дереву. Ошеломленная Верда почти не сопротивлялась.
– Что я сделала?… – начала она, и несколько голосов тут же перебили:
– Рот! Заткните ей рот!
Что и было немедленно сделано. Крестьяне смотрели на ведьму в разорванном платье: молодые мужчины со скрытой похотью, старые – с гадливым отвращением, женщины – с испуганным любопытством. Верда нашла взглядом еще одну пару глаз и опустила веки. Ее никогда не предавали. Хотя кто она ему? «Я останусь рабом до самой смерти – твоей или моей». Ее смерти, похоже, осталось ждать недолго.
– Что сделаете с ней? – услышала она голос Кая.
– Сожжем на рассвете. Раньше у нас с ведьмами не церемонились, как тут у вас, на юге. А ты, парень, не вздумай встревать, а то и тебя очистим!
– Эй, я ее едва знаю, какое мне до нее дело! А ловко вы с ней управились!
– Не в первой. У Магги роды были тяжкие, позвали повитуху… ребенок мертвый, ну, дело богово… нет, бабка взяла, пошептала, потерла… глядим – дышит… Ясно дело, дьявольский подменыш…
– И что?
– Сожгли, ясно дело, – равнодушно сказал староста, – и ее, и дьяволенка… Эй, вы, двое, сторожите ведьму! Не то чтоб говорить – ни шагу к ней, а то самих на костер! Укладывайтесь, подыму перед рассветом!
Верда открыла глаза только когда все разошлись. Поелозив затылком по твердой коре, взглянула вверх. В обрывках фиолетовых облаков летели ясные звезды, Верда слышала их высокую песню. Вряд ли ей еще случится говорить с ними… Значит, старшим придется ждать снова. Хотя многое, очень многое может произойти за время ожидания… ах, как нелепо, как глупо… Если бы она опять не вмешалась… Почему не послали другую, для которой люди – лишь призрачные тени, скользящие по краешку цели?
Но звезды указали на нее.
Верда широко раскрыла глаза, вглядываясь в темные фигуры у костра. Если бы кто-нибудь из них подошел поближе, заговорил, заглянул ей в глаза… Если б она могла шевельнуть хотя бы пальцем… Но связывали ее умело. Хорошо и то, что не сняли Камень – побоялись коснуться даже кончиком ножа…
Она прикрыла утомленные глаза, но языки пламени продолжали плясать и под сомкнутыми веками, метались быстрые тени. Ночь длилась бесконечно и мчалась так быстро…
Шагов она не услышала – лишь ощутила присутствие. Темный силуэт заслонил костер. Близкое тепло большого тела, взгляд, впившийся в ее лицо. Она безмолвно взмолилась, пытаясь заставить услышать, понять… Холодные жесткие пальцы коснулись ее шеи, отвели упавшие на лицо волосы.
