— И его зовут Доррином? — не унимается Финтал.
— Во всяком случае до этих пор он всегда откликался на это имя.
Представитель Совета поворачивается к юноше:
— Доррин, был ли ты прошлым вечером в «Рыжем Льве»?
— Да, почтеннейший.
— По словам содержателя гостиницы, на тебя напал разбойник, и ты расправился с ним при помощи посоха. Это правда?
— Да. Мы с Пергуном уже уходили и наткнулись на него в конюшне. Он собирался забрать лошадь и угрожал нас убить. Я хотел только остановить его — убивать не собирался, но так уж вышло.
— Должно быть, хозяин доверяет тебе, коли разрешает разъезжать на лошади, — елейным голосом замечает купец помоложе.
— Он хороший работник, — встревает Яррл, не давая Доррину возможности исправить неточность насчет того, кому принадлежит Меривен.
— Ну что ж, пожалуй, все ясно. Твой работник покончил с делом, долгое время заботившим Совет. Он разделался с пресловутым Нисо, грабителем и убийцей, повинным в смерти купца Сандика. Семья купца назначила через Совет награду за голову разбойника, каковую мы и вручаем.
Купец снимает с пояса тяжелый кошель и с поклоном подает его Яррлу.
Кузнец, даже не кивнув, принимает деньги и тут же передает Доррину.
— Благодарю за честь и за то, что вы отличили моего работника, — говорит Яррл.
— Всего доброго, мастер Яррл, — слегка морща нос от запаха сажи, Финтал кивает.
Почти сразу же после ухода купцов в кузницу являются Рейса с Петрой.
— Вот ведь надутые индюки, — хихикает девушка. — Молодой так задрал нос, что чуть не перелетел через Зилду.
— Может, они и спесивцы, но зато не обманщики, — замечает Яррл. — Про большинство ихней братии такого не скажешь.
— Ты правда убил разбойника? — спрашивает Рейса.
— Он пытался отобрать Меривен.
— Убил посохом?
— Я... неважно себя чувствую... — пытается замять разговор Доррин.
— Хороший кузнец и орясиной кого хочешь угробит, — смеется Яррл, — но наш паренек, убивши убийцу, расхворался.
Рейса понимающе кивает.
— Он ведь целитель, — говорит она — Не забывай, Яррл, он целитель.
— Ладно, женщины, шли бы вы отсюда. У нас дел по горло, а работа — лучшее лекарство. Особливо для хворенького целителя.
Ухмыльнувшись, Доррин начинает раздувать меха, а Яррл снова берется за щипцы.
Солдаты едут вверх по склону холма. По обе стороны от дороги простираются припорошенные ранним снегом луга. Справа тянется низкая каменная ограда. Впереди над гребнем кружат стервятники.
— Дерьмо! — ворчит жилистый боец из авангарда. Несмотря на то что с покрытых снегом западных вершин дует студеный ветер, он вытирает лоб шейным платком синего спидларского цвета. — Где эти пташки, там неприятности.
Справа от возницы едет Брид, а рядом с ним, непрерывно упражняясь с коротким мечом, — Кадара.
— Знай вертит свой проклятущий клинок...
— Скажи спасибо, что тебя им не тычет!
— Ворбан, а сколько раз ее железяка спасала твою шкуру?
Когда спидларский отряд добирается до гребня, несколько стервятников лениво поднимаются в воздух, оставив на земле обглоданные трупы. Справа стоит уткнувшийся в каменную ограду фургон.
— Мерзавцы!
— Никого здесь нет, — говорит командир отряда, останавливаясь у фургона. — Они уже полдня как смылись.
На бурой листве распростерлось слегка припорошенное снегом тело толстого мужчины — судя по одеянию, спидларского купца. На его плаще расплылось темное пятно крови, а руки вытянуты, словно он пытался дотянуться до низкой стены.
Осматривая разбитый фургон, Кадара хмурится, приметив располосованный ударом клинка рулон голубого шелка. Другой рулон, такой же, но целый, обнаруживается под сиденьем возницы.
Проследив за ее взглядом, Брид спешивается, вручает ей поводья и опускается на колени у обочины.
— Что ты там выглядываешь? — спрашивает командир.
— Так, кое-что проверяю.
— Проклятые разбойники... — ворчит Ворбан.
— Ну, Брид, сознавайся: каким открытием ты удивишь нас сегодня?
Брид поднимается и с абсолютно бесстрастным видом вскакивает в седло.
— Что, плохо дело? — спрашивает, глядя на него, жилистый солдат.
— Еще хуже, чем ты думаешь! Там след — форменный кавалерийский сапог.
— Ну и что? — спрашивает командир, уже понимая, каков будет ответ.
— Это не разбойники. Регулярные войска, скорее всего кертанцы.
— Растолкуй, с чего ты вообще начал искать следы? — интересуется командир, жестом подзывая Брида поближе.
— Кадара нашла в фургоне два рулона шелка. Ты представляешь, сколько они стоят? Настоящие разбойники забрали бы все. Осмотр дороги показал, что все они были обуты одинаково. Видел ли ты когда-нибудь, чтобы вся шайка грабителей щеголяла в одинаковых сапогах?
— Свет и демоны! — командир трудно сглатывает. — Они просто хотели представить это преступление делом рук разбойников!
— Вот именно.
— Посмотрите, что там осталось, — дозволяет командир. — Покойникам их добро уже не понадобится.
В седлах остаются лишь командир, Кадара и Брид. Остальные обшаривают фургон.
— Отличный нож.
— Порезали шелк, гады...
— А деньжат не осталось.
— По коням! — командует предводитель.
— Спасибо, здоровяк, — с ухмылкой говорит Бриду жилистый солдат. — Благодаря тебе я разжился прекрасным ножом, да еще и вернусь из патруля раньше срока. Горячая еда да мягкая постель — это как раз для меня.
— Ну так радуйся, пока есть такая возможность, — отзывается Брид.
— Так стало быть, это кертанцы. Ну, как бойцы они медяка не стоят.
— Меня больше беспокоит, кто им эти медяки платит.
— Эх! — машет рукой жилистый, повязывая шею платком. — Что ты за человек: как что скажешь, непременно испортишь настроение, — он пришпоривает коня.
— Не нравится мне это, — говорит Кадара, подъезжая к Бриду.
— А что мы можем поделать?
— Домой теперь не вернуться. Белые перерезали путь на Отшельничий, и нынче туда плавают только контрабандисты. А я еще не настолько впала в отчаяние, чтобы обратиться к ним.
— Пожалуй, я тоже, — соглашается Брид.
— Это не просто пятно хаоса. Это начало распроклятой войны.
— Похоже на то.
— «Похоже»? И это все, что ты можешь сказать?
— А что еще я мог бы сказать? — со вздохом говорит Брид. — Порой мне жаль, что я не кузнец и целитель, как наш Доррин. Интересно, как у него дела?
— Наверняка, как обычно. Кует да исцеляет, исцеляет да кует, а все вокруг на него не нарадуются.
— Может быть, — Брид щелкает поводьями, чтобы сократить разрыв между ними и арьергардом отряда. — Но сдается мне, у него есть свои трудности. Такой уж выдался год.
